Серьезные мужчины - Ману Джозеф Страница 22

– Знаешь, Оджа… – Она не ответила. – Оджа! Оджа! – позвал он.

– Чего тебе?

– Акула может учуять даже одну каплю крови за много миль.

– Дай поспать, – сказала она.

– Это же удивительно, а?

Айян не сомкнул глаз всю ночь. Поутру он первым делом услышал бездарных голубей, а следом и ворон, которые ему нравились, потому что были умные и зловредные. Услышал дребезг серебряных ножных браслетов Оджи – она отправилась на кухню. Задвигались стальные емкости. А потом услышал шорох задвигаемой под дверь газеты «Таймс оф Индиа». Айян спустился по узкой складной лестнице и надел рубашку.

Оджа стояла у плиты и позевывала.

– Утро, – сказала она сердито. – Говори.

Айян молча вышел вон.

В конце проулка за пределами БДЗ размещался ларек газетчика; фанерное передвижное сооружение, исчезавшее в полдень, сейчас было плотно набито газетами и журналами. Айян приближался к ларьку и чувствовал, как у него холодеет язык. Пробежал глазами по выкладке, но не нашел, что искал. Но затем заметил – в углу. «Юг», [15]ежедневная газета на маратхи. Айян нетерпеливо перелистал ее и замер, увидев лицо Ади на фото в статье. «Особенный мальчик», – гласил заголовок.

Невероятно, но правда. Швейцарский Департамент научного образования и совершенствования выбрал одиннадцатилетнего Адитью Мани для месячной поездки в Женеву, запланированной на вторую половину этого года. Адитья принял участие в письменном конкурсе для учеников младше шестнадцати лет. В нем участвовали более пятисот учеников из двенадцати классов. Выбор пал на одиннадцатилетнего гения, ученика шестого класса школы Св. Андрея. «Хочу лучше понимать вселенную», – сказал нам этот застенчивый мальчик, когда его спросили, чем он хочет заниматься в будущем. Он проведет месяц в Женеве, среди лучших ученых…

Айян купил все десять экземпляров газеты.

Оджа услышала, как он входит, но ее полностью увлекало молоко. Вечно это молоко. Ади еще спал, разметав по полу руки и ноги. Айян сунул газету жене в лицо.

– Что это? – спросила она, а потом увидела фотографию Ади. Выключила плиту. Айяна это уело: он ожидал, что в такой миг она позабудет о плите.

Оджа медленно осела с газетой в руках. Колени у нее мягко подогнулись, и она опустилась на корточки. Пока читала, вид у нее делался все более испуганным. А потом на лице расплылась улыбка. Она сунула тонкие пальцы в рот и глянула на спящего сына.

– Когда он участвовал в конкурсе?

– Два месяца назад, – ответил Айян. – Конкурс был в воскресенье. Я не хотел тебе говорить. Ты бы вся извелась.

Оджа заплакала.

– Мой сын – знаменитый? Надо было им в полный рост фотографию напечатать. Эта совсем плохая. Он гораздо красивее, чем здесь. – Она погладила Ади по ногам и начала тянуть его за пальцы. – Просыпайся, Ади, – сказала она ему. Она потрясла мальчика и сунула ему газету. Ади уставился на фотографию и рухнул обратно на подушку.

– Почему ты не сказал мне, Ади? – тихо спросила его мать. – Матери ты должен говорить все. Отец твой мне ничего не рассказывает. Ади, ты должен рассказывать матери обо всех своих делах.

Айян вышел в коридор и встал в очередь меж желтушных стен, держа в одной руке экземпляр «Юга», а в другой – синее ведерко. Две очереди к четырем туалетам были долгие. Как обычно, женская длиннее. И не потому, что она медленнее двигалась, а потому что мужчин, стремящихся в туалет, было меньше. Несколько трудящихся мужчин из БДЗ приучили тело терпеть, пока не доберутся до своих контор. Там они присаживались над сверкающими западными стульчаками, а временами даже мылись в роскошных тамошних душевых. Айян тоже иногда терпел до Института. Но сегодня утром решил постоять в очереди с синим ведерком.

Мужчина, возглавлявший очередь в туалет для джентльменов, орал незримому сидельцу одной из кабинок:

– Что ж так долго-то? – Затем обернулся к остальным в очереди и добавил раздраженно: – Ох уж эти современные мальчики.

Бытовало общее подозрение, что подростки, подолгу торчащие в туалете, прочищают себе трубы, а по утрам это подозрение выбешивало мужчин даже с самыми широкими взглядами. Стоя в хвосте, Айян показал газету мужчине впереди себя.

Вскоре, озаренная мягким неземным светом, изливавшимся через битое стекло двух арочных окон над туалетами, возле Айяна собралась толпа мужчин и женщин с ведерками. И все они читали. Некоторые вслух, кто-то – про себя.

– В нем всегда было что-то особенное, – сказала одна женщина.

– Он о таких вещах разговаривает, – добавил кто-то, качая головой. – Я слыхал от него такое, чего даже взрослые не понимают. Повезло тебе, Мани. А у меня что? У меня сын, который только и делает, что валяется, как питон.

Подросток наконец выбрался из туалета и растерянно смотрел на толковище. Упорядоченная очередь рассыпалась вдребезги.

– Все успел? Понравилось? – сердито спросил его заглавный мужчина, после чего обратил благодетельное лицо к Айяну и предложил ему пройти в туалет без очереди.

– Я уже прямо горжусь своим сыном, – сказал Айян, и все засмеялись.

В стеклянном коконе рядом с кухонным помостом Оджа втирала в обнаженного сына кокосовое масло. Мальчик, гримасничая, терпел эту припарку. Мать что-то бормотала о его великом будущем.

– Но всегда помни: не заносись. Людям нравится, когда умные ведут себя скромно, потому что они тогда не чувствуют себя приниженно. – Она ополоснула его холодной водой и облачила в белую рубашку с короткими рукавами и белые шорты. Причесала его густые намасленные волосы, зверски вцепившись в подбородок, и ястребом проследила, как он завязывает шнурки. После чего вручила сына мужу. – На такси не езжайте, – наказала Оджа. – Идите пешком.

На заднем сиденье такси Айян протянул сыну мизинец, Ади сцепился с ним своим.

– Никому ни слова, – сказал Айян.

– Никому ни слова, – повторил мальчик и засмеялся.

– Ты же не доложишь матери, что мы поехали на такси?

– Нет, – подтвердил Ади. – Никому ни слова.

Они помолчали. А когда машина остановилась на светофоре, мальчик спросил:

– А что там было, в газете?

– Ты умеешь читать на маратхи.

– Я не понимаю, когда в газете написано. Что там было?

– Что ты очень смышленый.

– И все?

– Еще там написано, что ты сдавал экзамен еще с пятьюстами мальчиков.

– И когда я его сдавал?

– Ты же знаешь. Подумай.

– Двадцать второго апреля?

– Точно. И теперь ты поедешь в Женеву.