Военный Петербург эпохи Николая I - Станислав Малышев Страница 66

В 1823 году по инициативе Николая Павловича, тогда еще великого князя, была образована Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Двухлетний курс обучения в ней был очень серьезным и строгим, строже, чем в кадетских корпусах.

В Пажеском корпусе обучали с малолетства, но его положение было особым. Просить о зачислении своих сыновей в это самое элитное заведение могли только высшие чины государства или представители самого древнего и титулованного дворянства. Все пажи считались причисленными к Императорскому двору, и кроме обучения наукам и военному делу должны были нести службу во дворце, участвовать в придворных церемониях.

После нескольких лет учебы и муштры успешной сдачи экзаменов величайшим праздником в жизни молодого человека — кадета, подпрапорщика, камер-пажа, полкового юнкера — было производство в первый офицерский чин, особенно в гвардии. Это резко повышало его социальный статус, самооценку. Почти бесправный юноша, стиснутый жесткими рамками своего подчиненного положения, обязанный вытягиваться перед каждым встречным офицером, вдруг сам превращался в прапорщика или корнета, который отдает команды солдатам, держится с другими офицерами как товарищ, ездит на извозчиках, ходит в театр, танцует на балах, ухаживает за красавицами и гордится своей принадлежностью к офицерской касте.

К моменту производства уже было готово офицерское обмундирование своего полка. Те, кто мог себе это позволить, не жалели денег, заказывая форму у лучших петербургских мастеров. Мундирные вещи — у портного Брунети, треугольную шляпу — у шляпника Циммермана, эполеты, темляк, шарф, шейный знак, шпоры, кивер или каску, ранец, лядунку, портупею для шпаги, сабли, палаша, само это оружие, конный убор и другие предметы — в лавке Петелина, а позже — в магазине офицерских вещей Скосырева.

Камер-пажи в 1827–1852 гг. в праздничной и парадной формах

Штаб-офицер, обер-офицер и нижние чины гвардейских кирасирских полков в 1827–1828 гг.

Лермонтову помогало терпеть двухлетнюю муштру юнкерской школы только сознание того, что его ждет офицерский чин. В 1833 году он писал своей родственнице М.А. Лопухиной: «Одно лишь меня ободряет — мысль, что через год я офицер! И тогда, тогда… Боже мой, если бы вы знали, какую жизнь я намерен вести!.. О, это будет чудесно: во-первых, причуды, всякого рода дурачества и поэзия, утопающая в шампанском; я знаю, вы возопите; но, увы, пора моих грез миновала; нет уже и поры, когда была вера… с тех пор, как мы расстались, я несколько изменился». [123]

Преображенец Г.П. Самсонов вспоминал: «Ждали мы производства два месяца. Мундиры Брунети, шляпа Циммермана, офицерские вещи Скосырева — все это давно было готово… Наконец 22 ноября 1834 года появился желанный приказ». [124]

Другой офицер, П.В. Жуковский, так описывает волнующий момент: «10 августа 1844 года император Николай I, произведя кадетскому отряду маневры, поздравил выпускных с производством в офицеры, и как только батальон наш прибыл в корпус, сейчас же вновь произведенные прапорщики облеклись в офицерскую форму, и, как говорится, не слыша земли под собою, в восторге разлетелись по всему Петербургу, не столько, чтоб на людей посмотреть, сколько себя показать». [125]

Большинство гвардейских офицеров заканчивало военно-учебные заведения Петербурга, особенно пехотинцы, артиллеристы, инженеры, саперы. Если при Александре I большая часть офицеров-кавалеристов производилась из полковых юнкеров, то к концу его царствования, с появлением Школы гвардейских подпрапорщиков, порядок начал меняться. Но и при Николае I небольшой процент молодых людей шел юнкерами прямо в полки гвардейской кавалерии. C самого начала имея на мундире унтер-офицерские отличия. они служили как рядовые, только на льготных условиях. Их еще называли «рядовыми с галунами». За успехи в службе их производили в штандарт-юнкера (другое, равнозначное название — эстандарт-юнкера), а затем, по представлению полковых командиров, — в офицеры. Князь А.М. Дондуков-Корсаков, окончивший университет и затем служивший в Лейб-Кирасирском Наследника Цесаревича полку, вспоминал: «Я поступил в полк юнкером на трехмесячных университетских правах, а прослужил в этом звании четырнадцать месяцев. Я занимался чрезвычайно усердно службой и был на счету лучших юнкеров… Три раза я был представлен для производства в числе прочих юнкеров Гвардейского корпуса тогдашнему корпусному командиру великому князю Михаилу Павловичу, и он всякий раз, посмотревши на меня, отставлял от осмотра, говоря: „Университетский, рано, пусть подождет“. Таково было предубеждение его против студентов». [126]

Обер-офицеры Л.-гв. Егерского, Финляндского и Волынского полков в 1828–1833 гг.

В николаевское время по давно уже сложившейся традиции бóльшая часть службы офицера проходила, как правило, в одном полку. Полк был для него чем-то родным, как семья, общество товарищей-однополчан — сплоченным коллективом, лучшей компанией. Полковой мундир роднил со славой предков, воевавших под его знаменами в прежние времена. Часто рядом служили родные братья, а на место постаревших отцов приходили сыновья. Опытные офицеры гуманного направления хорошо знали и уважали многих старых солдат, унтер-офицеров и фельдфебелей, беседовали с ними по-приятельски. Частые переводы обер-офицеров из полка в полк остались в прошлом, XVIII веке. Они были запрещены еще в 1796 году, чтобы не мешать производству на открывавшиеся вакансии. Однако небольшой обмен офицерами все-таки имел место как между гвардией и армией, так и внутри гвардии. Переводы же армейских штаб-офицеров из полка в полк были обычным явлением.

Некоторое количество офицеров попадало в гвардию путем перевода из армейских полков. Согласно Табели о рангах, офицеры «старой гвардии» были на два класса выше армейских офицеров, а офицеры «молодой гвардии», которая появилась в 1813 году, — на один класс выше армейцев. Бывали случаи, когда армейских прапорщиков или корнетов за их заслуги в боях или благодаря хлопотам влиятельных родственников переводили в гвардию в том же чине, поскольку понижать их было просто некуда. Армейские офицеры более высоких чинов при переводе в «старую гвардию» теряли два чина. Однако в отдельных случаях их тоже переводили, сохраняя чин. Как правило, это были адъютанты высокопоставленных генералов; они только числились в полках, но служили не во фронте, а в штабах, и мундиры у них были не полковые, а адъютантские. Обычного фронтового, то есть строевого офицера-армейца сперва прикомандировывали к гвардейскому полку, а затем, через полгода, если он служил достойно, переводили в этот полк с понижением в чине.