По ту сторону Венского леса - Траян Уба Страница 53

Взвод ушел. Генерал вынул из кармана своих широких с лампасами брюк бутылочку коньяку. Наполовину выпив, он протянул ее майору.

— Послушайте, Ведель… Трупы не убирайте до вечера. Приведите сюда гражданское население, пусть посмотрят. Понятно? Порядок должен быть восстановлен!

— А как на фронте, герр генерал?

— Не беспокойтесь! По приказу фюрера несколько танковых дивизий уже переброшено с Западного фронта. Возможно, и американцам удастся прибыть сюда скорее советских войск. Я отправляюсь сейчас на радиостанцию «Донау». Надо призвать население Вены к активному сопротивлению… к сопротивлению до последней капли крови, понятно?

— Яволь, герр генерал!

Вдруг в кустах треснула ветка. Генерал мгновенно выхватил пистолет. Майор тоже.

— Ведель, посмотрите, что там…

Но он не успел договорить: раздалась очередь из автомата — и генерал упал. Майор бросился в кювет и, стреляя наугад, разрядил всю обойму. Обезумев от страха, он схватил пистолет генерала и стал не глядя стрелять по кустам. Когда он осмелился поднять голову, в кустарнике все было тихо. Он подошел к генералу. Вся грудь его была изрешечена пулями, все ордена — в крови. За кровь они были получены, кровью за них и заплачено!

Майор с ужасом глядел на труп генерала. Надо бежать! Ведь его могут обвинить в смерти нового гаулейтера Австрии.

— Краус… Краус… — стал кричать Вед ель вслед ушедшему взводу. Но Краус был уже далеко. Вот он остался один в Венском лесу… Один на один с этими семьюдесятью шестью трупами, которые как будто смотрят на него. Вот один из них встает… Сейчас он потребует от Веделя отчета. «Черт побери, что это такое? Встают мертвецы? Беги, Ведель, беги поскорее, иначе ты сойдешь с ума… Сейчас придет расплата за тысячи и тысячи убитых… Нет, нет, только не это… пусть мертвецы остаются в своих могилах… пусть они не встают… Черт побери, что же это такое? Я в бреду? Или коньяк был слишком крепкий?» Но действительно из кучи трупов поднялась какая-та девчонка. Что делать? В его пистолете нет ни одного патрона… А впрочем, если бы даже и были: разве можно пулей сразить приведение? Нет, это не приведение. Он чувствует, что теряет сознание, чувствует, что задыхается… Беги, Ведель, беги!…

И майор, отбросив в сторону фуражку и перчатки, бросился бежать по лесу. Из груды трупов выбралась Греттель.

— Боже, неужели я жива… Это просто чудо… Но я помню, что они стреляли… начали с правой стороны… Я же видела, как приближается ко мне огонь автоматных очередей…

Да, Греттель действительно видела смерть перед собой… Но прежде чем пришла смерть, девушка лишилась чувств. Она упала на какую-то десятую долю секунды раньше, чем автоматная очередь достигла ее. Сколько времени продолжался обморок? До тех пор, пока ее не привела в себя другая автоматная очередь… автоматная очередь австрийских партизан, убивших палача-гаулейтера.

Выйдя из лесу, Греттель побежала на восток, откуда слышались залпы орудий. Она должна доставить записку во что бы то ни стало.

После шестидесятикилометрового марша колонна 27-й советской гвардейской танковой бригады разместилась в австрийском городке Цистерсдорф. Узкие улочки городка были заминированы отступающим врагом. Почти все население гитлеровцы угнали в Германию или расстреляли.

Рота капитана Ходжи разместилась в западной части городка. Уцелевшие жители этого района собрались вокруг походной кухни: там они получали горячую пищу наравне с танкистами.

Вот уже десять дней в городе свирепствует голод. Немцы отобрали у жителей все до последней картофелины.

Охрана западной части города была поручена ротам капитана Ходжи и лейтенанта Ботяну. В боевом охранении в двух километрах от города находились капрал Вылку и Безня. Утром в половине шестого они заметили приближающуюся к ним женщину. Она шла по шоссе спотыкаясь, изредка останавливаясь.

Вылку завертел ручку полевого телефона.

— Алло… алло… «Олт»? Здесь «Прицел»… Здесь «Прицел»… Докладывает капрал Вылку.

— Что случилось, Вылку?

— Господин капитан, по шоссе, к городу, идет какая-то девушка. Наверное, это шпионка…

— Ну тебя… к черту!… Ты еще выдумаешь! Пусть она подойдет, а потом, когда вы сменитесь, доставьте ее на командный пункт.

Девушка приближалась очень медленно. Капрал Вылку, наблюдавший за ней в бинокль, понял, что она очень устала. Потом девушка присела на обочину дороги.

Безня выскочил из укрытия и с автоматом в руках незаметно подкрался к девушке. Она сидела неподвижно, будто уснула или потеряла сознание. Безня наклонился над ней и погладил ее рыжеватые волосы.

Девушка вздрогнула, застонала и неожиданно вскочила на ноги.

— Постой, милая, постой… я тебя не съем. Я добрый человек, румын.

— Rumanen? Ja… Ja… — и Греттель с радостью схватила его руки и горячо поцеловала.

Безня в замешательстве отдернул руки.

— Что ты, что ты… я не поп, чтобы мне руки целовать… Или у вас здесь так принято?

— Ja… Ja… — повторяла Греттель вне себя от счастья.

Ее привели к капитану Ходже; он предложил ей сесть.

— Вы говорите по-немецки или по-французски? — спросила его Греттель.

— Да, мадемуазель, я говорю по-французски… Садитесь, пожалуйста!

Греттель, смертельно усталая, опустилась на стул. Потом прошептала, радостно улыбаясь:

— Господин офицер… у меня записка… но сначала… будьте так добры, дайте мне стакан воды…

Дав Греттель воды, Ходжа доложил о случившемся командиру полка. Командир полка — командиру дивизии, и через четверть часа девушку отправили на командный пункт.

Рассказ Греттель Илиуц переводил на румынский, а Карташев — на русский. Перед тем как ее ночью взяли из дому, Греттель получила через надежного связного письмо от отца, который был в концлагере. Она даже не успела распечатать его, как к ней ворвались гитлеровцы. Но она чудом спаслась от смерти. Двое суток она пробиралась по дорогам от Венского леса, обходя отступающих на запад фашистов.

Карташев взял в руки конверт. На нем карандашом было написано по-немецки: «Вручить первому советскому офицеру». В конверте лежала написанная по-русски записка: «Дорогие товарищи! Нам, нескольким заключенным, удалось бежать из лагеря. Спасите нас! Мы прилагаем схему того места, где находимся».

Генерал взял схему и сверил ее со своей картой, которая лежала на столе.

— М-да… Возможно, через два-три дня мы будем там, в Хоэнрупперсдорфе, и сможем им помочь. Это как раз на нашем пути. Спроси-ка, Карташев, девушку, что она думает теперь делать? Останется ли она здесь, в городе, и есть ли у нее кто-нибудь из родных или знакомых поблизости?

У Греттель здесь никого не было, и оставаться тут она не хотела.

— Могу ли я вас попросить…