Флотская богиня - Богдан Сушинский Страница 39

— И происходило это во времена, когда «батька» числился в союзниках красных? — предположил Гайдук.

— Да, что послужило прекрасным стечением обстоятельств. Поскольку получалось, будто службу я проходил на стороне красных.

— Замысел белой разведки ясен, — кивнул Гайдук. — Дальше?

— Получив новое задание, я сумел без труда, вместе с еще одним старым конюхом-махновцем, перейти в красноармейский обоз. Но и там, по моей просьбе, махновец этот стал называть меня не иначе как Гурькой, помогая тем самым создавать легенду, о самим Махно избитом «личном советнике». При этом, до самого выстрела в спину, старик оставался уверенным, что делает доброе дело, помогая мне избежать строевой службы у красных. Ну а потом очень кстати «подвернулось» ранение, а значит, и госпиталь, излечиваясь в котором я пережил крах черного барона Врангеля. Последнее же слово осталось за справкой, выданной начальником госпиталя на вполне законном основании…

— Что и было в свое время старательно проверено, — мрачно, как будто весь провал с проверкой Смолевского лежал на его совести, подтвердил майор, скомандовав при этом: — Всем вернуться к машине!

* * *

Серафима с дочерью уже ждали их во дворе, по ту сторону ворот, дабы не привлекать излишнего внимания и не вызывать вопросов у соседок. Как только грузовик остановился, женщины прощально прильнули друг к другу.

Майор и водитель метнулись к калитке, давая понять, что время для прощания истекло. Они забросили два чемодана и небольшую сумку с едой в кузов, сразу же помогли подняться туда и их владелице.

— Ты-то сама какое решение приняла? — сдержанно поинтересовался особист у Евдокимки.

— Пока что остаюсь, из города уйду с госпиталем.

— Только обязательно.

— Если попаду в окружение, стану партизанить. Карабин у меня уже есть. Пистолетом разживусь у какого-нибудь немецкого офицера.

— Нет, ты только послушай, Дмитрий, что она говорит! — склонилась над задним бортом Серафима. — Карабин у нее есть, а пистолетом она «разживется»! Кого я воспитала на свою голову и как я могу оставлять ее одну?!

— Сидеть! — упредил майор попытку Серафимы покинуть кузов машины. — Прекратить истерику! А ты, — обратился к Евдокимке, — перестань доводить мать своими фантазиями до инфаркта.

— Вот теперь-то она и начала проявляться, истинная сущность прозвища-фамилии Гайду» [16], — не унималась Серафима.

— Но-но, попрошу не преувеличивать! Я ношу ту же фамилию, — ухмыляясь, напомнил ей особист.

— Да ну вас! — махнула рукой Серафима. — «Гайдуки», одним словом. Поступайте, как знаете. Я бессильна.

— Оставаться здесь на ночь не советую, — Дмитрий вновь обратился к Степной Воительнице. — Поскольку ночью немцы намерены высадить десант и на окраинах, наверняка развернется бой, тебе лучше находиться в охраняемом госпитале, вместе с остальным медперсоналом. Тем более что там ты понадобишься и как санитарка.

— Уже как медсестра, — с подростковым апломбом похвасталась девушка. — По совету нашего эскулап-капитана, я успела взять справку в училище об окончании двух курсов и о том, что во время учебы прошла медподготовку.

— Смотри, как бы на фронте не переквалифицировалась из педагога в медработники, — предупредил майор, уже направляясь к кабинке.

— Вообще-то я мечтаю стать боевым командиром, а не возиться с ранеными и больными.

— Господи, ну, зачем ты послал мне этого гайдука в юбке?! — взмолилась Серафима. — Знал бы кто-нибудь, как я устала от этого гайдуцкого характера! Родился бы сын, может, и смирилась бы, и даже гордилась бы им…

— Как ты, Евдокимка, уже поняла, — подытожил стенания Дмитрий, — мы с твоей матерью мечтаем только об одном — встретить тебя после возвращения живой и невредимой. А потому главная твоя задача — наш ты командарм и великий полководец — уцелеть. Все, мы уехали!