Минус Финляндия - Андрей Семенов Страница 37

На следующий день Смит повез его смотреть Фуэртэ Эспаньол — бывший испанский форт, построенный полвека назад, но Штейн, имевший представление о правилах фортификации, счел это укрепление скучным и безобразным, как и все, что делают латинос в военном отношении. «М-да… — оценил Олег Николаевич форт, сляпанный горячими испанскими военными. — Наверное, они строили его, исходя из опыта войны Севера и Юга. Сорок попаданий семидесятишестимиллиметровых снарядов, двенадцать попаданий стодвадцатитидвух-миллиметровых фугасных, восемь — стапятидесятидвухмиллиметровых, и все, нет форта. Не на что посмотреть. В этом форте только коз держать».

На третий день Смит повез Штейна в Пинар-дель-Рио, на сигарную фабрику, где делались самые лучшие и самые дорогие сигары в мире. Некурящий Штейн с некоторым интересом смотрел на упитанные голые ляжки смуглых работниц, на которых те скатывали сигары, но через пятнадцать минут это зрелище ему прискучило и он попросил Смита отвести его обратно в Варадеро.

Вернувшись в пансионат, он решительно заявил Смиту, что не намерен больше осматривать местные достопримечательности и более не нуждается в экскурсоводах. Он, полковник американской армии Штейн, будет находиться вот в этом самом пансионате и для спокойствия капитана Смита готов ограничить маршруты своего передвижения только пляжем и ближайшим баром.

Опешивший Смит промямлил:

— Yes, sir, — и больше не навязывался с развлекательной программой.

Из виду Штейна он тоже, впрочем, не терял.

К концу недели полковник армии САСШ почти не вылезал из шезлонга под одним из пляжных навесов, откуда часами смотрел на океан, будто пытаясь разглядеть в дневном мареве расплывчатый силуэт свободного берега Флориды. Целебный океанский воздух гарантировал здоровый сон, и Штейн спал спокойно и крепко. Смит был несколько разочарован более чем предсказуемым поведением своего подопечного. Тот не делал никаких попыток вступить в контакт с кем-либо. Если он не занимал свой шезлонг, то либо ел, либо спал. Капитан Смит занял для себя такой же шезлонг под соседним навесом и наблюдение за Штейном вел оттуда.

На девятый день кубинских каникул под навес к Штейну зашел мужчина лет сорока пяти. На незнакомце была соломенная шляпа, рубашка-сафари с коротким рукавом, короткие полотняные штаны и старенькие кожаные сандалии на босу ногу. Из-под шляпы хитро и приветливо смотрели светлые глаза, овал лица очерчивала аккуратная борода с сильной проседью. Фигурой мужчина обладал крепкой, кожей дубленой и дочерна загорелой, из-за чего нельзя было понять, европеец перед вами или человек, появившийся на свет от невообразимого смешения кровей, какое нередко можно встретить на Карибах. Морщинки, идущие от уголков глаз, говорили о веселом нраве незнакомца, а сбитые костяшки пальцев на руках — о том, что неудачных шуток он не ценит.

При появлении мужчины в непосредственной близости от Штейна Смит напрягся, усилил наблюдение, но, помня о субординации, вмешаться не решился.

— Хелло, мистер, — обратился незнакомец к Штейну. — Кажется, вы один из немногих белых в этих местах, не так ли?

Собеседник находился от Штейна в трех шагах, вокруг был полный штиль и никто не мешал услышать его, говори он хоть шепотом, но этот обладатель седеющей бороды предпочитал говорить так, будто он находится в кузнечном цехе и вынужден сообщить что-то важное коллеге, отстоящему от него по крайней мере метров на двадцать.

— Да, — признался Штейн. — Я белый. Американец.

— Да мы с вами, оказывается, соотечественники! — воодушевился незнакомец. — Эрни Леммингроуд. Оак-Виллидж, штат Иллинойс.

По-видимому, Эрни Леммингроуд считал Оак-Виллидж центром вселенной, а штат Иллинойс — большей ее частью и ожидал, что сообщением о своем месте жительства произведет на слушателя сногсшибательное впечатление. Олег Николаевич, конечно, был знаком с географией Северо-Американских Соединенных Штатов настолько, насколько знаком с ней любой интеллигентный человек, никогда в этих самых Штатах не бывавший. Поэтому он весьма приблизительно представлял, где именно может находится штат Иллинойс, и разместил его между Небраской и Арканзасом. Об Оак-Виллидже он не слышал никогда, потому в обморок от восхищения не упал и даже почтением не проникся. Единственный вывод, который он успел сделать, так это то, что его случайный собеседник не метис и не латинос, а чистопородный янки.

Штейн скользнул взглядом по фигуре Леммингроуда и обнаружил в его руке изрядно початую бутылку рома, которую тот с готовностью протянул для дегустации.

— Угощайтесь, мистер?..

— Штейн. Олег Штейн.

— Странное имя, — удивился Леммингроуд. — Вы американец в каком поколении?

— В первом. Я только недавно получил гражданство.

— Как еврей?

— Нет, как норвежец.

— Странное имя — Олег. Оно норвежское?

— Скандинавское.

Леммингроуд приложился к бутылке, сделал хороший глоток, поморщился и снова протянул бутылку Штейну.

— Угощайтесь. Это настоящий кубинской ром. Туземцы делают его из сахарного тростника. С этим не сравнится никакой виски.

— Благодарю вас, Эрни, — мягко отказался Штейн. — Но я боюсь, что при такой жаре быстро захмелею.

— Ерунда, — махнул рукой Эрни и снова сделал глоток. — А что еще делать на этом прекрасном острове? Пить, загорать, купаться и ловить акул. Вечерами можно наслаждаться любовью местных красавиц. Они доступны, берут недорого — всего два доллара. Вы чем занимаетесь в Штатах?

— Я консультант.

— По финансам и налогам?

— Нет. Скорее по юридическим вопросам.

— Тогда мы с вами люди одного круга! — заключил Леммингроуд и показал рукой на белый плоский домик, отстоявший на пару сотен метров о них. — Давайте посидим в тенечке вон там. Там подают не только ром. Мне чертовски хочется поболтать с соотечественником.

Штейн не знал, чем себя занять, и потому был отчасти даже рад встрече с таким легким собеседником. Он решил, что ром, конечно, крепковат, чтобы его пить среди дня, но стакан холодной сангрии поможет ему скоротать время за беседой с Эрни Леммингроудом.

— Так вы говорите, мы с вами люди одного круга? — возобновил разговор Штейн, когда они уселись за столиком в кафе, на которое указал Леммингроуд.

— Безусловно! Я — писатель.

— Кто-о? — удивился Штейн.

— Писатель, — сделав максимально скромное лицо неузнанного своим почитателем гения, ответствовал Леммингроуд.

— Вот так? Сразу? — Штейн отодвинулся от столика и, откинувшись на спинку стула, стал рассматривать собеседника.

— Почему — «сразу»? — обиженным тоном буркнул Леммингроуд. — Я уже четверть века публикуюсь в Новом и Старом Свете. Эй, бой! — когда подошел немолодой мулат в белом переднике и несвежей майке, Леммингроуд сделал заказ: — Стаканы, еще рому, сангрию, сыр, зелень, лобстеров.