По законам ненависти - Александр Марков Страница 31

– Убрать не могут? – продолжал возмущаться Кендрим.

– Они пробуют, но мы им мешаем, – радостно заржал Резар и мстительно прибавил: – Ничего, пусть повозятся в своём дерьме.

В приоткрытое окно вползала отвратительная вонь.

– Передохли они уже, что ли? – пробормотал Хайдарага, зажимая нос.

– Да нет, пожалуй… – Кендрим быстро поднял стекло и пояснил: – Скорее всего, холодильники завонялись. Электричество наверняка отключают, вот продукты и портятся.

Арджан кивнул. Жители Приштины – и сербы, и албанцы – обожали иметь дома запас мяса. Купят бычка или телёнка и – в морозилку. Если то и дело отключать электричество, такой запашок появится – мало никому не покажется!

Улицы были пустынны. Редко-редко появлялся нервно озирающийся прохожий, лишь группы военных бдительно посматривали на проезжающий мимо них внедорожник. На диво безлюден оказался и рынок.

– Куда все подевались? – удивился Хайдарага.

– Кто куда, – пожал плечами Кендрим. – Я своим знакомым позвонил, порекомендовал сегодня сюда не соваться.

– Почему?

– А вдруг к нам югославские военные привяжутся? Что ж невинным людям зря страдать. Ишь, – он зло посмотрел на проходящий мимо патруль, – скосоротились, сволочи.

– А что, могут и привязаться?

– Едва ли, – усмехнулся Кендрим. – Думаешь, они не догадываются, что мы из АОК? И что? Даже если точно знать будут, и то не тронут.

– Потому что боятся, – авторитетно заявил Кабан.

– Можешь и так думать. Если тебе это радость доставляет. На самом деле сербы опасаются лишний шаг сделать. Им сейчас дополнительный конфликт са-авсем не нужен.

– Это почему? – вытаращился Резар.

– Есть такое понятие: мировая общественность, – терпеливо пояснил Кендрим. – Она поведением шайки Милошевича возмущена до предела. Даже до Белграда дошло, что если они не одумаются, добром для них всё не кончится. Думаешь, зря господин Эрвин в Европу уехал? Там очень даже хотят знать, что у нас происходит. И узнают. Из первых, так сказать, уст. Понял?

– Не-а, – сконфуженно покачал башкой Кабан.

– Уф-ф… – вздохнул Кендрим. – Знаешь что, Резар? Не забивай ты всем этим свою премудрую голову. Там и так уже понапихано столько всякого, что для дополнительных сведений места нет.

– Ага! – польщенно осклабился верзила.

– Вот и договорились. Покупаем сигареты и поехали отсюда.

– Побольше купить нужно, – предложил Арджан, брезгливо озираясь. – Дорогие? Наплевать! Что-то не хочется мне часто на эту помойку ездить.

– Выпивки возьмем? – озаботился Кабан.

– Мы не будем, – жёстко произнёс Кендрим. – А ты, как знаешь. Сам будешь перед господином Эрвином оправдываться.

– Да я не себе, ребятам… – стушевался верзила.

Уже когда отъезжали от рынка, Хайдарага обратил внимание на молоденькую женщину.

– Честное слово, колготки! – кричала она в трубку мобильного телефона. – Да, на рынке! В киоске Момчило Трайковича!

– Бабы всегда остаются бабами, – ухмыльнулся Кендрим. – Война, землетрясение, наводнение, им главное – приодеться и приукраситься. Подозреваю, что когда Моисей народ израильский по пустыне водил, баб больше всего волновало, где косметику раздобыть.

– Это какой же Трайкович? – спросил Арджан. – Не лидер ли косовской партии «Возвращение»?

– Он самый.

– Охота ему ерундой заниматься… – неодобрительно пробурчал Резар.

– Это, друг мой, не ерунда, – пояснил Кендрим. – Это – бизнес! Войны начинаются и заканчиваются, целые страны летят в тартарары, а бизнес вечен. Конечно, киоск на приштинском базаре – мелочь, но из таких мелочей вырастает большое дело, приносящее миллионы.

И вот пришло время возвращения албанцев. Югославскую армию вынудили покинуть Приштину. Разрушенную – натовцы постарались. Сирену, предупреждающую население о бомбёжках, не было смысла включать-выключать. Самолёты, снаряжённые бомбами, прилетали один за другим. Превратились в руины почта, милиция, да и весь центр города, но бомбы упорно ложились в уже не существующие цели.

– Что они делают? – спросил как-то Арджан дядю. – Этак, нам и жить будет негде.

– Не волнуйся, племянник, – усмехнулся Эрвин. – Пусть бомбят. То, что нам необходимо, не тронут. Потом мы отстроим нашу Приштину. Современный, по-настоящему европейский город. Символ нового Косова. Деньги для этого будут.

– Ну а старинные здания? – не унимался Хайдарага.

– Что-нибудь уцелеет, – пожал плечами дядя. – А от разрушенного останутся фотографии, чертежи, обломки… Это будет ещё один – вечный – укор сербам. Ведь из-за их ослиного упрямства погибли шедевры мировой истории.

С матерью ничего не случилось. Только один раз, как пожаловалась она, приходили сербские милиционеры.

– Пьяные, злые, выматерили меня ни за что, но не тронули. Больше не возвращались.

– А как с соседскими квартирами? – спросил дядя. – Не разграбили?

– Не без того… – вздохнула мать. – Вообще-то ихняя армия это пресекала. Если мародёра ловили, то наказывали строго. Но не всех, – она мстительно поджала губы.

– Ну-ка, ну-ка… – заинтересовался Эрвин.

– Площадкой выше у нас профессорша живёт, – пояснила Линдита. – Да ты, Арджан, её хорошо знаешь.

Хайдарага кивнул. Профессоршей все звали совсем древнюю старуху-сербку, было ей лет восемьдесят, если не больше. Муж профессорши давно умер, он и вправду был каким-то учёным, преподавал в университете. Вдова его коротала свой старушечий век одна, занимая большую трёхкомнатную квартиру.

– Смотрю, – рассказывала мать, – а профессорша из квартиры, где одноногий Толант с женой живут, выходит…

– А как она туда попала? – спросил дядя. – Дверь выломала?

– Где ей старой! – махнула рукой Линдита. – До неё кто-то постарался. Но всё равно… Я ей говорю, не по-соседски, мол, так поступать. А она оправдывается, мучица, дескать, кончилась, а кушать надо. Мука-то до возврата хозяев всё равно пропадёт, жучки пожрут. А на лице – ни капельки раскаяния…

– Плохо, – констатировал Эрвин. – Красть у соседей, это большой грех!

– А я об чём? – гордо вскинулась мать.

– Ну, ничего, – покивал дядя. – Я попрошу, чтобы вашей профессорше объяснили, что негоже так поступать. Резар сейчас же этим займётся. А ты, племянник, помоги ему, да и проследи заодно. Ты же знаешь, Резар – парень простой, а в разговоре со старыми людьми особый подход требуется…

Профессорша долго не хотела открывать дверь, нудно выспрашивая, кто пришёл, да что нужно. Лишь заслышав голос Арджана, загремела замками.

Легко отодвинув в сторону хозяйку, рассвирепевший Кабан ворвался в квартиру. Быстро обошёл замусоренные комнаты. На мебели толстым слоем лежала пыль – домработница давно покинула ставшую безденежной хозяйку. Резар заглянул на кухню, хмуро осмотрел какие-то объедки, аккуратно разложенные на дорогих тарелках.