В августе 1941 - Александр Оришев Страница 30

Поэтому неслучайно англичане отказывались заключать с Ираном союзный договор и фактически искали любой предлог для ввода войск. Генерал Хасан Арфа в своей книге писал, что он всегда был, как и многие другие, уверен в том, что на вводе войск в Иран настаивал СССР, но в 1959 г. бывший турецкий посол в Лондоне признал, что именно англичане «настаивали на оккупации страны и установлении контроля над иранским правительством» [186]. Еще в начале июня 1941 г. английский резидент в Бушире представил предложения по оккупации юга Ирана, а 24 июня, как только Англия заявила о поддержке СССР, командующему отрядом Персидского залива был отдан приказ начать разработку плана вторжения в Иран [187].

Нельзя не сказать и о том, что совместный ввод войск существенно повышал шансы на успешное завершение операции. Участие в этих действиях Красной Армии, а, следовательно, война на два фронта были бесперспективны для Реза-шаха. К тому же в условиях начавшейся Великой Отечественной войны активность немцев на Среднем Востоке вызывала серьезную обеспокоенность И. Сталина. В Лондоне это хорошо понимали.

Понимала и Москва. 26 июня 1941 г. Иран получил первую ноту протеста от правительства Советского Союза, где иранскому шаху сообщалось об активной деятельности немецкой разведки в Иране [188]. Заметим — реакция СССР последовала практически сразу же после германской агрессии — на четвертый день войны!

3 июля 1941 г. в Москву срочно вызвали руководителей закавказских компартий — Г. Арутюнова, М. Багирова и К. Чарквиани. В беседе с ними И. Сталин подчеркнул, что «…Закавказье может со дня на день стать ареной боев, и главная здесь задача агрессоров — блокировать или захватить транзитный путь Иран — Азербайджан — Армения — Грузия».

Что же заставило советское руководство активизировать свою политику в Иране? Было одно, но очень важное обстоятельство: Иран мог стать единственным путем подвоза западного снабжения для СССР. В то время еще не существовало железной дороги, связывающей Мурманск — незамерзающий порт на Баренцевом море — с центральными областями Советского Союза. В Иране же имелась Трансиранская железная дорога, по которой предполагалось доставлять вооружение из стран Запада. Даже при минимальной загрузке ежедневно по ней можно было перевозить 400 т грузов. При переоборудовании порта Бендер-Шахпура и увеличении подвижного состава грузооборот можно было увеличить до 800 т. Кроме того, в Иране в хорошем состоянии находилась шоссейная дорога Зенджан — Тебриз, которая также могла пропускать ежедневно около 800 т [189].

Некоторые историки считают, что планы организовать поставки по ленд-лизу не могли служить причиной ввода войск, так как переговоры о поставках начались только в сентябре. Однако факт отсутствия переговоров еще не отрицает соответствующих намерений у советского руководства. Вряд ли И. Сталину, получившему от У. Черчилля заверения в дружбе, было необходимо время, для того чтобы прикинуть, в какие формы может быть облечена эта дружба. Надеяться на помощь живыми солдатами, зная психологию англо-американцев, он не мог, а на помощь военной техникой не без оснований мог надеяться. Неслучайно иранская операция в отдельных документах проходит под кодовым наименованием «Сочувствие».

По-видимому, именно эти соображения вынудили И. Сталина поставить ультиматум иранскому правительству. 29 июня, обсуждая с послом США в Москве Л. Штейнгардтом пути перевоза американского оборудования и материалов в СССР, В. М. Молотов акцентировал внимание на том, что «существует путь через Персидский залив и Иран, который работает круглый год» [190].

О ценности Ирана как транзитного пути есть ценные свидетельства, оставленные начальником Управления по соблюдению Закона о ленд-лизе Э. Стеттиниусом: «Чтобы выполнить англо-американскую программу поставок в СССР, нужно было наладить действие всех доступных путей в Россию. Помимо морских путей была только одна реальная дорога: через Иран. Единственная железная дорога связывала Персидский залив с Каспийским морем» [191].

На эту тему уже после войны рассуждал пресс-атташе иранского посольства в Лондоне А. Хамзави: «Через Иран можно было организовать безопасный черный ход, через который жизненно важные поставки могли помчаться в Россию» [192].

Обратим внимание еще на один важный факт. Дружба дружбой, а недоверие между Англией и СССР сохранялось на протяжении всей войны. Средний Восток всегда был камнем преткновения в англо-российских отношениях, и подпустить в этот регион англичан в непосредственную близость от советской границы И. Сталин не хотел. Некогда грозный британский лев опасливо выглядывал из своей конуры, опасаясь мощных ударов немецкого кованого сапога. Но этот лев в любой момент мог вынырнуть из своего убежища, и было неизвестно, кому достанется больше от его острых клыков — старым врагам или новым союзникам. В Москве не забыли, как в 1940 г. англичане всерьез разрабатывали планы вторжения на территорию СССР со стороны Ирана. В записке главнокомандующего союзными сухопутными вооруженными силами Франции и Великобритании генерала Гамелена на имя председателя совета министров Франции Рейно от 22 марта 1940 г. говорилось о возможности наземных боевых действий с северо-восточной стороны Ирана, для чего предлагалось добиться согласия иранского правительства на участие в операции по совместному нападению на СССР. Для бомбардировки Баку страны Западной демократии рассчитывали заручиться согласием Реза-шаха на строительство в северном Иране авиабазы или получить право на пролет через территорию Ирана английских тяжелых бомбардировщиков [193].

И надо сказать, что эти планы были не только теоретическими разработками. Во время советско-финской войны они приобрели реальные очертания [194]. В мае 1940 г. Англия и Франция провели аэрофотосъемку районов Баку и Батуми, завершили разработку конкретных военных планов для действий на Кавказе. Франция сообщила Англии о том, что уже 15 мая 1940 г. можно будет начать операцию против Баку, но 10 мая Германия перешла в наступление на Западном фронте, что полностью изменило планы союзников.