Тропа обреченных - Юрий Семенов Страница 14

— Было и сплыло «потом». Ты правда в плену был? Кормлюк рассказывал, — с недоверчивостью в голосе спросил Готра.

«Что-то он знает обо мне, — мелькнуло в сознании Сухаря. — Иначе почему бы ему подвергать сомнению мой плен?»

— Довелось, чего ты с иронией о моем плене? Неволя никого еще не веселила, — упрекнул он хозяина, внимательно следя за выражением его лица.

Насмешливо скосив глаза и без слов подтверждая свое недоверие к услышанному, Готра вдруг вышел во двор. Антон Тимофеевич видел через окно, как он скрылся за дверью сарая и вскоре вышел оттуда не один, а с горбатеньким старичком, продолжая что-то наставительно говорить. Тот часто кивал плешивой головой, порываясь идти.

— За горилкой деда послал, у меня чуть на донышке осталось, — пояснил Готра, вернувшись, и налил две рюмки. — Давай за встречу! За то, что живы! Закусывали молча, будто не зная, как продолжить разговор.

— Ты отца моего помнишь? — неожиданно и с недоброй интонацией в голосе спросил Готра.

Сухарь отрицательно покачал головой, ответил:

— Откуда же, у вас я не бывал, да и с тобой как-то не ладили. Увидел бы, может, и вспомнил.

— Едва ли, не признал ты его однажды. Мой отец столкнулся с тобой разок перед войной, по копне вороных волос выделил среди дружков твоих, только неудобное время и место подвернулось, так он рассказывал.

— Где же это? — как можно спокойнее поинтересовался Антон Тимофеевич, бросив взгляд на увеличенную фотографию на стене, похоже отцовскую, в красноармейской форме.

— В Са́мборском лесу, — произнес, как будто не сразу решился, Готра и вопросительно уставился на гостя.

— Ну и что? — не смутился Сухарь. — Грибы перед войной я там уже не собирал.

— Какие грибы, что придуряешься? — сердито отмахнулся Готра и спросил напрямую: — Ты сейчас-то не из леса вышел?

— Ах вот ты о чем… — вполне удовлетворил Сухаря вопрос, и он еще подзадорил: — То было давно и неправда.

— Неправда, говоришь?! — двинулся на гостя возбужденный Готра. — Моего отца не ты тогда подстрелил? Признал он тебя среди бандитов, когда его на хутор везли!

Последние слова он произнес, когда в сенях хлопнула дверь и на пороге появился бойкого вида «ястребок» в заломленной на голове папахе и с наганом в кобуре на боку.

«Этого еще не хватало, — раздосадованно подумал Сухарь. — Готра задумал изловить меня. Вот за кем он посылал старика…»

— Проверь-ка, Люлька, этого бандита, задержи, пока милиция приедет, — ухватил было Антона за борт пиджака Готра, но тот резко двинул локтем и отступил в угол.

Ожидая, должно быть, сопротивления, «ястребок» выхватил наган и возбужденно скомандовал:

— Стоять! Ни с места! Ощупай его, Митрий, нет ли оружия.

Сухарь дал обыскать себя, успев понять, что это задержание, приезд милиции, которую, как он понял, вызвал Готра, — вся эта канитель ему ни к чему и может только навредить проникновению к оуновцам. В конце концов его отпустят, а потом придется объяснять бандитам, почему милиция освободила его, не копнула старые грехи. Как же тут выкрутиться?..

— Бандит? — спросил Люлька в упор.

— После плена к дяде родному приехал, меня тут знают…

— Мало ли кого мы знаем, кто чаще по ночам ходит, — с начальственным видом рассудил Люлька и решил: — Пошли! Посидишь в чулане, милиция разберется.

— Глупый ты, Дмитрий, — только и сказал Сухарь Готре, направляясь под дулом нагана к выходу.

— Ты думал, шито-крыто, а батька-то мой жив… — торжествующе выпалил Готра, вскинув руку, чем отвлек внимание Люльки. Этого-то мгновения и хватило Сухарю для того, чтобы обезоружить «ястребка»: увидя возле своей груди наган, Сухарь ухватился за него обеими руками, рванул и с оружием, которое продолжал держать за ствол, выскочил во двор. Он сразу бросился было к калитке, но передумал и метнулся за сарай, в возбуждении легко перемахнул через плетень. Только тут оглянулся, преследования не увидел, на всякий случай, для пересудов, два раза пальнул из нагана в воздух и прямиком направился к подступающему лесу.