Ведьма полесская - Виталий Кулик Страница 94

Смерть… Само по себе это явление уже окружено до конца неосмысленным жутким ореолом. А сколько ещё в народе всяких обрядов, поверий, всевозможных примет и домыслов на эту тему — так и вовсе не счесть. Но одна истина с самого начала мироздания остаётся незыблемой: никому и никогда не удалось избежать рокового приглашения в царство мира иного. Будь ты нищий или богач, будь ты царь или холоп — никто не будет забыт, всем до единого приглашение придёт.

Самый прилежный, трудолюбивый и самый неподкупный в исполнении возложенной миссии — вестовой с того света. Для него не существует ни выходных, ни праздников, ни даже перекуров. Днём и ночью, в стужу и зной — он всегда в пути, всегда исправно делает свою работу и рано или поздно всех почтит своим вниманием. И, наверное, для него нет ничего дороже этой работы: договориться, откупиться или спрятаться от посыльного с косой невозможно!

И ни одному живому ещё не удалось обмануть смерть. Так уж устроена жизнь, вечного в ней ничего нет.

Смерть… Она бывает многоликой и разной. Как нет на земле одинаковых линий жизни, так нет и их одинаковых обрывов. Под взмахом смертоносной косы эти линии обрываются и лопаются каждая по-своему.

И люди встречают смерть тоже каждый по-своему: одни дрожат от страха, другие умоляют о скорейшем её приходе. Одни даже не успевают заметить, как оказываются в холодных объятиях нежданной гостьи в балахоне, а другие трезво осознают, что смерть уже давно стоит у их изголовья и равнодушно дожидается своего часа. В этом грешном мире неисчислимое множество людей уходят из жизни насильственно, вопреки своему желанию, но немало и таких, которые добровольно и осознанно уходят туда, откуда возврата нет.

Смерть также может быть легкой и выстраданной, красивой и страшной, быстрой и мучительно долгой. Но в каком бы обличье не явилась она, всё равно нет ничего более дикого и ужасного, чем смерть родного дитяти! И вообще, гибель любого детёныша противоречит всем законам самой Жизни.

Вот и молодую мать несоизмеримое горе основательно подкосило безжалостным клинком, выдавив из неё все силы и слёзы. Что произошло? Как такое могло случиться? Кто виноват? За что? Воспалённый разум Марыльки плавился от напряжения. В немом отчаянии он напрасно выкрикивал эти вопросы. Они без ответов канули в пустоту, оставляя ещё больше поводов для мрачных раздумий. Но в глубине души, пугая Марыльку вершившейся действительностью, подсознание зародило и упрямо нашептывало один ответ на все вопросы: «Кара Божья!» И изнеможенная от горя мать панически противилась в это верить…

Вот уж, наверное, с месяц как она начала ощущать комом разрастающуюся тревогу. И с каждым днём в душе крепло чувство скорого приближения судьбоносного часа, когда должна решиться участь не только некоторых ненавистных ей людей, но и её тоже. Марылька была уверена, что, как всегда, всё будет вершиться по её замыслу. Она в напряжении ждала этого момента, хотела этого и была готова к любому повороту. К любому, но только не к такому…

Как она вмешивалась в чужие замыслы, так кто-то всемогущий твердой рукой смешал и её все планы. Месяцами вынашиваемые задумки рухнули как карточный домик. Всё пропало! Все её старания и усилия обернулись для неё же самой непоправимой бедой. И самое обидное, что принесённая жертва оказалась напрасна. Страшная жертва! Сколько терзаний и колебаний она пережила, когда решалась на тот шаг. Напрасная жертва! И от этого ещё более трагичная! Теперь Марылька никак не могла понять, что на неё тогда нашло, что её заставило так поступить? Ах, если б только кто знал эту страшную тайну! Не будет ей прощения ни на земле, ни на небесах!

А теперь вот ещё и Егорка… Потеряв самое дорогое, что у неё было, Марылька совсем пала духом. Скрючившись в глубокой скорби над безжизненным тельцем своего маленького сыночка, молодая мать долгое время сидела в совершенном безмолвии. Лишь иногда она тихонько раскачивалась, словно пыталась усыпить своё горе. В эти моменты из её груди непроизвольно исходили стоны, похожие на жалобное скуление.

А в хате толпился народ. Мужики тихо заходили, крестились и сокрушённо покачивали головами. Скомканно буркнув несколько слов соболезнования, выходили, уступая место другим.

Бабы задерживались подольше. То поочерёдно, то все вдруг вместе они поначалу зычно голосили с горестными причитаниями, но вскоре, глядя на безмолвную Марыльку, стали завывать вполголоса. Одна из сердобольных баб не выдержала и подошла к оцепеневшей от горя матери.

— Ты, донька, не сдерживай в себе тягость. Дай волю слёзкам горючим — сразу гнёт на душе ослабнет, — склонившись и участливо приобняв Марыльку, посоветовала она.

— Пошла прочь, — злобно, сквозь зубы прозвучал ответ.

Баба сконфуженно убрала руку с плеч Марыльки. Увидев растерянность пожилой женщины, Любаша вступилась за неё:

— Марыль, нельзя же так. К тебе со всей душой…

— И ты тоже.

— Что?

— Все пошли прочь…

— Марылька, опомнись! Люди собрались, чтобы горе твоё разделить…

— Сгинь! Все сгиньте! С глаз моих сгиньте! Пропадите пропадом все…

— Марыль…

— Ненавижу… — стоном выдавила Марыля и тут же разразилась громким криком: — Всех ненавижу!

Любаша была настолько обескуражена, что не знала, как поступить. Голос подруги сквозил злобой, а наткнувшись на такое же злобное выражение лица, обе утешительницы совсем опешили и молча сели на место. Завидев такой оборот, остальные и вовсе приумолкли. В хате повисла неловкая, тяжёлая тишина.

А у Марыльки голова раскалывалась от боли. Были моменты, когда на неё что-то находило, и она словно оказывалась в другом мире, где всё намного проще и яснее, где она чувствовала себя почти счастливой. Но потом сознание опять прояснялось, и она снова возвращалась в ужасную действительность.

Но вот бабы вдруг снова дружно заголосили. В сельской местности так обычно поступали при встрече с близкими родственниками усопшего, тем самым выражая им свои соболезнования.

Марылька вздрогнула, словно очнувшись, начала нервно оглядываться — у порога стоял Прохор! В голове с новой силой прошла горячая волна. Вот он — виновник всех её бед! Бедная Марылька уже больше не могла себя сдерживать. Горечь и злоба начали бить через край. Она уже не обращала внимания ни на кого и ни на что. Несчастная вскочила и словно рысь медленно, с угрожающим видом пошла на Прохора.

— Ты почему её отпустил? — наливаясь яростью, прорычала она.

Прохор оторопел от вида некогда одной из самых красивых местных девчат, а теперь — своей жены. За какие-то сутки Марылька постарела на добрый десяток лет. Горе не поскупилось и щедро сыпануло ей белизны в волосы. На одутловатом от выплаканных слёз лице появились первые глубокие морщины.

— Ты это о чём? — не понял Прохор.