Шкаф с кошмарами - Олег Кожин Страница 9

– Просыпайся, просыпайся, соня! Нельзя до обеда спать! Сегодня хороший день, особенный день!

Она ударением подчеркнула всю невероятную особенность сегодняшнего дня, который, по мнению Женьки, был таким же дерьмовым, как все предыдущие. Тетка Кира была двоюродной сестрой его отца и последней более-менее близкой родственницей. Пока тянулось следствие, а газеты и телевидение смаковали подробности, Кира вертелась в центре внимания, раздавала интервью, фотографировалась, раз даже ездила на Первый канал, к Малахову, обсуждать тему допустимой самообороны. Женька видел эту передачу еще в больнице – тупой треп с длиннющими вставками бессмысленной рекламы. Смотрел и до слез жалел, что не может переключить канал или зажать уши. Только веки еще слушались Женьку, и он с благодарностью опускал их.

Когда страсти улеглись, тетка Кира оформила опекунство, но так и не забрала племянника к себе. Оно и понятно, мало найдется отчаянных людей, готовых приютить отцеубийцу. Да, самооборона, тут у следствия вопросов не было. Коллекция фотографий, найденная в тайнике отцовской комнаты, не оставляла места для двойных толкований. Но труп мужчины с ножом в груди, на рукоятке ножа отпечатки пальцев, а носитель пальчиков – вон он, на газоне валяется. Дело закрыто! Женька видел те фотографии. Дорого бы дал, чтобы не видеть, но следователи не сразу поверили в его паралич и пару дней настойчиво допытывались, «что он может сказать по этому поводу».

Отцеубийца, паралитик и, как будто этого мало, сын психопатов. Кому нужно такое счастье? Поэтому Женька обитал в дурке, а тетка Кира – в двухкомнатной сталинке в центре города, исправно получая его пособие. Женька считал, что так даже лучше. После передачи у Малахова он скорее предпочел бы жить в змеиной норе, чем в квартире доброй тетушки. Но два дня назад Кира приехала за ним, подписала все документы, забрала его и привезла к себе. Даже грузчиков наняла, до этажа поднять. Это тетя Кира, которая прижимистее отца!

Как всегда, при воспоминаниях об отце защипало в носу. Женька все знал – парализованный ведь не глухой. Ему популярно объяснили, кто убил отца и почему. Он сам и убил, как сказал следователь, «в состоянии аффекта». И вырванные куски мяса на трупе, и дохлую кошку, и самоубийственный прыжок с четвертого этажа – всё-всё объяснили. Женька не верил. Но противопоставить что-то, даже просто сказать слово в свою защиту – не мог. А теперь, спустя почти год, уже и не хотел.

Скрипнула дверь. Снова раздался визгливый голос Киры. Оказывается, она куда-то уходила, а теперь лопочет про какой-то сюрприз, про «чудо-чудо, кто бы мог подумать». Женьке было неинтересно и хотелось, чтобы она поскорее ушла, но тетка, как назойливая муха, полезла прямо в лицо.

– Женечка, миленький, – проворковала она, нагнувшись, – к тебе гости!

Донельзя довольная собой, она развернула кресло-каталку и присела рядом на корточки. В дверях стояли двое, мужчина и женщина. Солнце освещало их лица, неестественно живые и румяные. При виде их у Женьки мелко затряслась нижняя губа. С подбородка свесилась нитка тягучей слюны.

– Что, Женечка, не узнаешь? Не знаешь, кто это? Конечно, не узнаешь! – блаженным идиотским тоном сюсюкала Кира. – Это твоя мамочка, Женя! Твоя родная мамочка!

Мать пересекла комнату и остановилась напротив каталки. От нее пахло фиалками, солнечным светом и разложением. Ее силуэт дернулся, поплыл, и Женька понял, что плачет, беззвучно ревет от страха. Тонкая холеная рука с дорогим маникюром провела по Женькиной щеке, и он, ничего не чувствуя, все же ощутил ее смертельный холод.

– Ну-ну, не плачь, дорогой, не плачь! Жива твоя мамочка, жива! – растроганная Кира и сама едва не рыдала. – Отец специально соврал, что она в больнице умерла. К тебе пускать не хотел. Он ведь даже мне не сказал! А она живая, оказывается! Вот счастье-то, да?!

– Здравствуй, Женя.

Голос у мамы оказался хриплый, прокуренный. Так могла бы каркать ворона с железным клювом. Она присела на корточки, обдав Женьку еле уловимым ароматом гнилого мяса и тухлой крови.

– Познакомься. – Она кивнула на мужчину у двери. – Это дядя Витя. Мы живем… – она запнулась, обкатывая непривычное слово. – Теперь живем… Мы живем вместе.

Бородатый крепыш добродушно осклабился, махнул могучей пятерней вместо приветствия. Тот самый, продавец кровати. Женька почувствовал, как в глубине изломанного тела зарождается, бурлит, точно зреющий вулкан, крик дикого невыносимого ужаса. Он закричал что было мочи, вложил все силы в этот вопль…

Но лишь замычал невнятно, разбрызгивая слюну по щекам и подбородку.

– Обрадовался! – с видом знатока улыбнулась тетка Кира и ласково взлохматила племяннику волосы.