Лэшер - Энн Райс Страница 66

— О, Джулиен, — воскликнула она, — я слышала,как ты звал меня. Я видела тебя. Видела воплощение твоей любви.

— Эви, — еле слышно прошептал он. — Эви, яхочу сесть. Помоги мне, Эви. Я умираю, Эви! Это вот-вот случится. Это совсемрядом!

Никто никогда не узнал, что в этот роковой час она быларядом с ним.

На улице бушевала буря. Избиваемая хлесткими ударами дождя,Эвелин прижалась к крыше террасы, прислушиваясь к тому, что происходило вкомнате за окном. После того как закрыли и привели в порядок тело покойного,никому не пришло в голову выглянуть наружу. Домочадцы были озабочены толькотем, чтобы оповестить всех родственников и знакомых о случившемся. А Эвелин всеэто время сидела на крыше, прижавшись к дымовой трубе, и, взирая на вспышкимолнии, думала: «Почему ты не убьешь меня? Почему я еще жива? Теперь, когда мойДжулиен умер».

— Что он тебе подарил? — допытывалась у нееМэри-Бет каждый раз, когда они виделись, на протяжении долгих лет.

Мэри-Бет не без любопытства разглядывала Лауру Ли, слабую итщедушную малышку, отнюдь не внушавшую никому желания себя потискать. Мэри-Бетвсегда знала, что ее отцом был Джулиен.

Бедную дочурку Эвелин, казалось, все разом возненавидели.

— Жалкое отродье Джулиена, — говорили ей. —Посмотри-ка, да у нее даже такая же метка ведьмы, как у тебя!

Что же в этом было плохого? Всего лишь лишний маленькийпальчик на руке. К тому же большинство людей никогда на него не обращаливнимания. Лаура Ли была очень застенчива — качество, которого в школе СвятогоСердца не было и в помине.

— Что касается ведьминых меток, — говорилТобиас, — то на самом деле их много. Самая худшая из них — рыжие волосы.За ней идет шестой палец на руке. А потом — гигантский рост. А у тебя как разодна из них. Шесть пальцев на руке. Так что тебе сам Бог велел жить на Первойулице. Проклятой своими сородичами. Ведь это они наградили тебя всеми этимидостоинствами. Поэтому убирайся из моего дома!

Конечно, она никуда не ушла, тем более что в доме на Первойулице все еще обреталась Карлотта. Из двух зол Эвелин выбрала меньшее, решивпросто не обращать внимание на старика, что они с дочуркой и делали. Лаура Либыла слишком болезненным ребенком, поэтому не смогла закончить среднюю школу.Бедняжка, она всю свою жизнь занималась тем, что подбирала бездомных котов.Любила с ними разговаривать и могла целыми днями бродить по улицам, разыскиваяих, чтобы покормить. Так продолжалось до тех пор, пока соседи не началижаловаться. Замуж Лаура Ли вышла очень поздно и поэтому поздно родила двухдочек.

Но были ли те, кто имел отметину в виде шестого пальца, насамом деле всемогущими ведьмами? А что тогда говорить о Моне с ее рыжимиволосами?

С годами огромное состояние Мэйфейров передавалось понаследству — сначала — Стелле, затем — Анте, а за ней — Дейрдре…

Никого из тех, кто жил в те мрачные времена, уже не осталосьв живых. Никто из них, кроме Стеллы, не оставил в памяти Эвелин яркоговоспоминания!

— Но будут и другие времена, — предсказывалДжулиен в ту ночь, когда у них состоялся предсмертный разговор. — Временаборьбы и катастроф. Об этом вещает нам твое четверостишье, Эвелин. Я постараюськ тому времени вернуться сюда.

Музыка жалобно завывала под глухие удары басов. Когда быЭвелин ни являлась к Джулиену, он всегда заводил виктролу.

— Знаешь, cherie, хочу тебе открыть один секрет,который касается его и музыки, — как-то раз сказал Джулиен. — Он насне слышит, не может слышать, когда звучит музыка. Это секрет знали еще давно.Его открыла мне моя grand-mere [27] Мари-Клодетт. Музыкапривлекает злого демона и в то же время может сбить его с толку. Дело в том,что слышать музыку он может только тогда, когда нет никаких других звуков.Подобным образом действуют на него рифма и ритм. Они являют собой непреодолимоепрепятствие для призраков, будто те могут неким образом их видеть. Находясь вомраке, бесплотные духи жаждут порядка и симметрии. Поэтому музыку я используюдля того, чтобы привлечь его и одновременно смутить. Об этом знает такжеМэри-Бет. Как думаешь, зачем в каждой комнате у нас стоит музыкальная шкатулка?Почему Мэри так любит свои многочисленные виктролы? Потому что они позволяют ейощущать себя огражденной от этой нечисти. Так сказать, охраняют ее покой,который ей время от времени необходим, как, впрочем, каждому из нас. Когда меняне станет, детка, — продолжал он, — заводи виктролу. Ставь пластинкии думай обо мне. Кто знает, может, я услышу ее и приду к тебе. Может, вальссумеет проникнуть сквозь тьму, и я вернусь к самому себе и к тебе.

— Джулиен, почему ты называешь его злым демоном? У насв доме все говорят, что этот дух подчиняется тебе. Я слышала, как Тобиасговорил об этом Уокеру. Потом они то же самое сказали мне, предварительноповедав о том, что Кортланд был моим отцом. «Лэшер был рабом Джулиена иМэри-Бет в области магии, — заявили они. — Он всегда готов исполнитьих любое желание».

Джулиен покачал головой. Их разговор проходил под звукинеаполитанской песенки.

— Лэшер — это зло. Заруби эти слова себе на носу,детка. Причем самое страшное и опасное из всего имевшегося в мире зла. Несмотряна то, что он сам этого не знает. Прочти еще раз свое стихотворение. Напомниего мне.

Эвелин ненавидела его повторять. Строки этого стиха,казалось, срывались с ее уст помимо ее воли, словно она была виктролой, которойкто-то касался своей невидимой иглой. Они лились, как песня, смысла которой онасама не понимала. Слова ее стихотворного пророчества, которые в свое времявесьма напугали Карлотту, также приводили в большое замешательство и Джулиена.Он повторял их вновь и вновь много месяцев напролет.

Даже в преклонные годы, когда его густые волнистые волосысовсем побелели, он был еще крепким и энергичным. Эвелин не могла забыть егосветящихся умом глаз, которые, сколько она помнила, были всегда направлены нанее. Джулиен никогда не страдал ни старческой слепотой, ни глухотой. Возможно,что здоровье тела и бодрость духа ему помогали поддерживать многочисленныелюбовницы.

— Скоро я умру, — сказал он ей однажды, обхвативсвоей мягкой сухой рукой ее сложенные вместе кисти. — Умру, как умираютвсе в этом мире. С этим ничего не поделаешь.

О, какой это был чудесный год, чудесные несколько месяцев!