Усмешка тьмы - Рэмси Кемпбелл Страница 60

Мне известно, где я сейчас нахожусь. Да, я взаправду лечу домой. Если сотрудники посадочной службы «Фрагоджета» носят красные заостренные шапочки с широкими полями – значит, да, все реально и материально. Я отхожу от наркотика – уже несколько часов как отошел, если по-хорошему. И да, я не видел, как плоское лицо Табби ползало по полу моей комнаты – даже если брать в расчет то, что я до сих пор не могу забыть, как моя босая пятка ощущала холодную податливую субстанцию, все равно это чушь. Желатиновую дрожь подарил мне наркотик, как и все остальное.

Однако поначалу убедить себя в этом я не смог. Я вообще чуть не рухнул плашмя, пока включал свет и гарцевал по комнате, стараясь не наступить туда, куда не следует, и руки тряслись, пока я ворошил валявшуюся в беспорядке одежду, чтобы убедиться, что под ней не укрылось это нечто, забравшись внутрь, пока я сидел в шкафу, который в этой гостинице называли ванной комнатой. Кое-как одевшись, я выволок багаж из комнаты и чуть не упустил его на крутой лестнице.

Администратор, или ночной портье, или что бы там его форма ни значила, куковал за стойкой.

– Я вас еще не вызывал, – сказал он, вне всяких сомнений думая, что я не доверяю его обещанию или, быть может, знанию английского языка. Пробормотав какую-то несуразицу в ответ, я вжался в кресло и прижал к себе свою кладь, просунув запястье через ручку – скорее переживая из-за своей рассеянности, чем из-за то, что кто-нибудь надумает меня ограбить. Но жест этот, сразу же подмеченный администратором, явно был сочтен оскорбительным; мне оставалось лишь молиться, чтобы этот тип не бросил меня тут одного.

В какой-то момент он это и сделал. Я вновь окунулся в дрему, хоть она и вернула меня в гостиничный номер с кроватью, из-под которой выползали лица. Они неспешно скользили, как улитки, вверх и вниз по стенам, группировались на потолке, словно готовились обрушиться на меня, отчего скалились все шире. Вздрогнув, я ненадолго пробудился и, приметив безлюдную стойку, почувствовал укол страха, боясь того, как будет выглядеть сменщик.

Но в следующее мое пробуждение администратор оказался на месте.

– За вами прибыли, – сказал он безо всякого намека на интонацию.

В автобусе едва хватило места для меня и чемодана. Семеро пассажиров смерили меня одинаково хмурыми взглядами, когда я вскарабкался к ним, и женщина, что стояла рядом со мной, отошла, отмахиваясь сморщенной рукой – словно прощаясь. Когда здоровяк-водитель сел за руль, он одарил меня столь натужной ухмылкой, что я так и не понял, ожидалось ли, что я стану на нее как-то отвечать. Всю дорогу до аэропорта я держался за поручень у двери, стараясь не клевать носом – не из боязни упасть на соседа, а из страха вернуться в сон, где в гостиничном номере меня караулила тварь с лицом Табби Теккерея.

Теперь, конечно, вообще не до сна – зал вылета раз за разом сотрясают громогласные объявления о взлетах и посадках, кругом галдят дети и бранятся взрослые; к тому же саднит запястье, натертое о ручку чемодана. Никто не может объяснить, по какой причине случилась новая задержка, включая персонал «Фрагоджета», но вот девушка со значком в виде самолета с инверсионным следом, образующим буквы Ф-Р-А-Г-О, подходит к микрофону, поднимает его к губам и объявляет после краткой прелюдии в виде электронного хрюканья:

– Дамы и господа, спасибо за ваше терпение. Объявляется посадка на рейс до Лондона, Хитроу.

Ее слова встречает истерическая овация. Девушка останавливает мигом образовавшуюся свалку у ворот и начинает пропускать вперед пассажиров-инвалидов и семьи с маленькими детьми. Следом идут семьи с детьми постарше, и наконец доходит очередь до гордых одиночек вроде меня, которым приглашение уже явно не требуется – все и так столпились у самых ворот. Коллега девушки проверяет посадочный талон и паспорт невыносимо долго, и я снова чувствую, как время затвердевает вокруг меня подобно янтарю. Когда я поднимаюсь по телескопическому трапу, тот дрожит от ветра. Я улыбаюсь встречающему нас стюарду – остроконечная красная шапка с белой полосой сползла ему на глаза. Как только толпа позволяет мне пробраться к первому пустому проходу, я сажусь рядом с женщиной, приветствующей меня громким чихом. Ни ее насморк, ни с трудом вмещающиеся в кресло телеса меня не прельщают, но поток пассажиров дышит мне в спину, и приходится смириться.

Наконец все сидят, упрятав свою кладь в на диво вместительные полочки над нашими головами. К этому времени я успел тщательно изучить содержимое кармана на сиденьи передо мной, чья спинка наклонена до отказа – от моего носа ее отделяют считанные дюймы. Когда я спрашиваю сидящего на нем ребенка, действительно ли ему нужно так много места, он не реагирует – либо они с матерью оба глухие, либо не знают английского. Итак, в кармане – гигиенический пакет, в который кто-то напихал фантиков, потрепанный журнальчик «Полет», издаваемый авиакомпанией, чьи поля украшены непонятными каракулями, а также красочная инструкция по технике безопасности. Следы чьих-то зубов на ней выглядят до омерзения свежими, но стюард жестом поясняет мне, что убирать эту штуку нельзя – пришло время для демонстрации безопасности.

Хочется верить, что этот тип серьезен, но мельтешение его красной шапочки, такой крохотной, что она и пикси на голову не налезла бы, мешает принять его всерьез. Как и примерзшая к лицу улыбка. Я представляю, как с ее помощью он пытается общаться с коллегой у меня за спиной. Стюард показывает, как работают привязные ремни безопасности, с таким энтузиазмом, будто связывает пленника, и с очень большой неохотой их отпускает. Разводит в стороны руки, указывая на аварийные выходы – бессмысленно широко, будто пародируя распятие (сходство только усиливается, когда он зачем-то перебирает пальцами в воздухе). Он так резко наклоняется, указывая на аварийное освещение, скрытое в полу, что мальчик в кресле передо мной вздрагивает, чуть не ударив меня спинкой сиденья по носу. Конечно же, стюард на самом деле не хочет никого задушить кислородной маской, но совершенно очевидно, что он с трудом сдерживает усмешку, когда записанный голос, мимом которого он служит, предупреждает пассажиров о том, что не стоит надувать спасательные жилеты внутри самолета – мне даже кажется на мгновение, что он с трудом борется с соблазном выдернуть чеку на куртке и превратиться в этакий человеческий воздушный шар, блокирующий проход.