Наследство Крэгхолда - Эдвина Нун Страница 6

Ей и в голову не приходило, что это был или мог быть какой-нибудь человек, например обычный прохожий, шедший вблизи Крэгхолда с обычным электрическим фонарем. Она не подумала и о том, что это, может быть, игра ночного освещения и погоды в сочетании с какими-то удивительными оптическими эффектами. Всем сердцем и душой она верила и думала лишь о полночном чудище, которое теперь направлялось прямо к ней, выпустив свои омерзительные когти, готовое растерзать ее на части или унести с собой во мрак ночи.

Энн не могла ни закричать, ни двинуться, ни отвернуться — она не могла убежать от своей судьбы. Мигающий, пляшущий огненный шар, ставший теперь больше апельсина, поднимался вверх все ближе и ближе к ней, и свет его становился все ярче в адском мраке ночи. Крэгхолд-Хаус, его аура и легендарная история поймали ее в западню ужаса, выбраться из которой она не могла.

Слегка накренившись, он поплыл прямо к ней, опустившись у самого окна, и Энн очутилась лицом к лицу с дьяволом. За кратчайшее мгновение времени, которое могли отсчитать все часы разума и здравого смысла, она увидела то, что невозможно увидеть и оценить никаким мерилом рассудительности и истинности.

Это было сияние, мерцание, легкое кружение света во всех вариациях его желтовато-янтарных оттенков. Он вращался, сверкал, передвигался и, казалось, становился на глазах все больше и больше.

В кромешном мраке, наступавшем со всех сторон, охваченная безумным страхом, Энн словно заглянула в самые глубины преисподней.

И увидела лицо. Лицо человека. С дьявольским выражением.

Лицо призрака.

Ввалившиеся красные глаза, горящие безумием, запавшие щеки, заросшие клочковатой седой бородой, и рапа на переносице орлиного носа, из которой вытекала струйка крови, — и все это в натуральную величину. Большая синяя шляпа с загнутыми к середине полями — изрядно потрепанная деталь прежней элегантности, — с блестящей кокардой с двумя перекрещенными кавалерийскими саблями; плечи почти не были видны, но в какое-то мгновение сверкнули погоны — и больше ничего.

Красный свет и фантасмагорическое кружение исчезли в мгновение ока, а затем — новая вспышка, еще более нереальная, чем раньше, и все опять погрузилось во мглу. Снова царили ночь и мрак. Темнота волной накатила, обрушилась на Энн. Она поглотила ее, бросив на пол комнаты; она ввергла ее в водоворот невыносимых звуков, от которых кружилась голова, путались мысли. Ужас поразил Энн. Ночь захватила все. Она увлекла Энн и катала ее по полу номера до полного изнеможения.

Призрак Крэгхолд-Хаус появился снова. И даже ненастная октябрьская погода не могла удержать его от ночной прогулки.

И даже эта юная светлоглазая современная девушка, Энн Фэннер, не могла теперь отрицать его власти над Тьмой.

И человеческим разумом.

А на другом конце Крэгхолд-Хаус, где-то в нижних ярусах древнего замка из камня и дерева, кое-кто еще не спал в эту ночь. В ровном свете свечи, стоявшей на латунном подносе, человек по имени Картрет читал книгу.

На первый взгляд было трудно определить характер комнаты, в которой он находился. Отсвет пламени падал справа на его тонкое, удлиненное, аристократическое лицо. На нем по-прежнему был официальный темный костюм, оценив который Энн Фэннер отметила утонченный вкус самого Картрета. Длинными пальцами, напоминающими лопаточки, но при этом очень красивыми и изящными, словно выточенными из слоновой кости, он прямо перед собой держал книгу в мягком дешевом переплете, и его проницательные немигающие глаза пробегали по печатным строчкам. В отсветах пламени свечи были видны и другие книги, в том числе несколько толстых томов в твердом переплете, аккуратной стопкой сложенные слева от него. Книга, которую Картрет читал с явным интересом, была копией очень популярного издания Штайгера «Необычные гости». Простой стол, за которым он сидел, не был покрыт лаком и, вероятно, был сколочен из досок на скорую руку. В неосвещенной части этой маленькой комнаты невозможно было разглядеть какую-либо мебель. Ясно были видны лишь пламя свечи, мрачный Картрет с аккуратно причесанными блестящими волосами, его руки и книги. Хотя, если напрячь зрение, у одной из стен комнаты можно было заметить едва различимые контуры довольно обшарпанного ящика длиной около трех метров. Он лежал на боку и больше, чем на что-либо другое, был похож на гроб.

Картрет никогда не отказывал себе в самом большом из своих удовольствий и никогда не считал это пороком. А что плохого в том, что человек находит чтение книг об оккультных и мистических явлениях одной из величайших радостей образования? Точнее, самообразования — вот что это было. Для Картрета чтение таких книг и познание на пиве Неизведанного было смыслом его жизни. Управление Крэгхолд-Хаус для него было только целью для достижения средства — или нет! — средством для достижения цели. Короче говоря, и то и другое верно.

В эту ночь Картрет читал с большим, чем когда-либо, интересом и вниманием. Сорокасантиметровая свеча уже оплавилась наполовину. Книга в мягкой обложке, которую он держал в руках, была уже второй за этот вечер, которую он дочитал до конца.

Закончив чтение, он бережно закрыл книгу и положил в стопку поверх других книг, лежавших у его локтя. Его красивое лицо, производившее на окружающих такое большое впечатление, оставалось холодным и безучастным.

В этот момент раздался глухой стук в дверь. Картрет нахмурился, поднялся во весь свой высокий рост и направился к двери, находившейся метрах в полутора от его стула.

— Кто там? — прошептал он громким свистящим шепотом, похожим на шорох ветра или, скорее, на шипение какой-то рептилии.

Из-за двери отозвался низкий и внушительный, доброжелательный голос. Скорее всего, он принадлежал священнику или, может быть, счастливому, улыбающемуся призраку. В нем звучала насмешка.

— Шесть часов, и все в порядке.

— Хорошо, — ответил Картрет.

— Вокруг — никого, кроме ветра одного, а озеро — недвижно и спокойно. Добродетель и милосердие всегда пребудут с нами, куда бы мы ни отправились. — Голос священника звучал монотонно, словно он произносил молитву.

— Господь — наш пастырь, — свирепо прошептал в ответ Картрет, и темные глаза, словно две вспышки света, сверкнули на его аристократическом лице. — Но нам это не понадобится, не так ли?

— Нет. Да, хотя я иду…

— Иди спать, Вентворт, — приказал Картрет спокойным и убийственным, не терпящим возражений тоном. — До ночи больше делать нечего.

— Тогда до ночи. Разлука — такая сладкая мука, друг мой.

— Иди.

— Ухожу.

В наступившей тишине в коридоре за дверью послышались поспешно удаляющиеся шаги. Картрет мрачно улыбнулся; повернувшись и сложив на груди руки, он направился обратно к столу, на котором еще теплился огонек свечи, хотя она уже почти догорела. Слегка склонившись, Картрет задул ее, и в его лице, четко вырисовывавшемся в розоватом свете догорающей свечи, было что-то дьявольское. В одно мгновение комната погрузилась во мрак.