Дракула бессмертен - Йен Холт Страница 55

У разъяренного Стокера задергался левый глаз. Он указал на дверь.

— Сию же минуту.

Вдруг Басараб словно вырос в размерах, угрожающе навис над Стокером. Писатель попятился к стене.

— Люси Вестенра убил ван Хелсинг, а не Дракула. Небрежно выполнив переливание крови, старик занес девушке инфекцию. Дракула превратил Люси в вампира, чтобы спасти ее.

— Да что вы знаете о ван Хелсинге?! — воскликнул Стокер, все дальше отступая в глубь кабинета.

В свете свечей по лицу Басараба метались тени.

— Самонадеянность профессора может сравниться только с его невежеством.

Под испепеляющим взглядом Басараба храбрость Стокера испарилась. Ему стало тяжело дышать. Кого он хочет обмануть своими бессильными угрозами?

— Если вы явились сюда как защитник Квинси Харкера и намерены оклеветать меня перед судом, то предупреждаю…

— Вы очень похожи на напыщенных лицемеров из вашего романа, — произнес Басараб.

Больше Стокеру отступать было некуда. Его загнали в угол. Темнота в комнате сгустилась. Глаза! Эти черные глаза! По левой руке Стокера поползло онемение. Он едва сдерживался, чтобы не заплакать.

— Дракула — плод моего воображения!

— Нет! Он герой, который всеми силами пытался выжить! — В голосе Басараба звенела гордость. — Сам Папа благословил его возглавить войну против неверных. С именем Господа на устах он в одиночку выступил против Османской империи. Он никогда не испугался бы тупицы вроде ван Хелсинга, не бежал бы с позором в Трансильванию. Вы сами повинны в клевете!

По лицу Стокера обильно стекал пот. Потирая цепенеющую руку, он привалился к стене. Комната поплыла перед глазами. Он отвернул голову, чтобы избавить себя от взгляда Басараба, проникавшего прямо в душу. Руку пронзила боль и тут же перекинулась на шею. Задыхаясь, уже оседая на пол, Стокер заставил себя посмотреть в глаза Басарабу.

— Кто ты? — прохрипел он.

Басараб взял Стокера за горло и сжал руку. На миг его лицо обратилось в оскаленную волчью морду.

— Я тот, кто вершит над тобой суд Божий!

Скривившись от отвращения, он отпустил Стокера — и в тот же миг словно рухнула дамба, сдерживавшая поток боли. Старик схватился за голову. Ему казалось, что в глаз всадили раскаленный добела прут.

Басараб отвернулся. Стокер протянул руку, моля о помощи, но из горла выходили только хрипы.

Ему оставалось лишь беспомощно смотреть, как Басараб присваивает себе самое ценное его имущество — сценарий «Дракулы».

Потом навалился мрак.

Квинси чувствовал на себе взгляд Дина, усевшегося на боковое кресло в первом ряду. Оба молчали. Юноша все так же разглядывал свои руки, размышляя над только что содеянным. Он переступил все границы.

Слева послышались шаги. Настал момент истины.

Из-за кулис показался Басараб с папкой в руках. Бросив взгляд на Дина, он произнес:

— Вызовите врача. Боюсь, у мистера Стокера удар.

Только когда Дин взлетел по ступенькам на сцену, до Квинси дошло, что он не ослышался.

— Да чего же вы ждете? Нужен врач! — проревел постановщик на бегу и, одарив Басараба яростным взглядом, скрылся за кулисами.

Актер никак не прореагировал. Квинси посмотрел на наставника, и тот ответил кивком. Вся ответственность опять возлагалась на него; нужно делать, что велят. Он спрыгнул в зрительный зал и поспешил к выходу. Если Стокер сейчас умрет, ему уже никогда не узнать всей правды о романе, о родителях, о Дракуле. Лучше поторопиться.

— Глупцы, глупцы! — прогремел баритон Басараба. Обернувшись, Квинси увидел, что актер стоит посреди сцены со сценарием в руках. — Какие бес иль ведьма могли сравниться с великим Аттилой, кровь которого течет в моих жилах?

Квинси знал, что время не терпит, и всеже не мог сдвинуться с места. Басараб поистине стал графом Дракулой. В голосе появилась замогильная глухость, отчетливей звучал восточноевропейский акцент. От присущей ему царственной осанки не осталось и следа. Теперь в его посадках сквозило что-то волчье. Перевоплощение произошло столь быстро и с такой полнотой, что наводило на мысли о сверхъестественном. Квинси вспомнил, как тяжко давалось оно Джону Бэрримору.

— Но дни войны миновали. Кровь в дни позорного мира слишком драгоценна, а слава великого Дракулы — не более чем старые байки.

Басараб возвышался посреди авансцены; огни рампы бросали на его лицо жутковатый свет. В его глазах читались века адовых мук. Его устами говорили кровь и злоба.

Теперь он декламировал по памяти, сценарий выскользнул из пальцев. Куда девался взбешенный волк? На потусторонних глазах слезы, каждая мышца напряжена, голова запрокинута. Какая бездна страдания! Какая тоска! Квинси благоговейно замер. А Басараб все говорил, будто слова рождались в глубинах его собственной души. [40]

— Время все-таки одолело меня, — произнес актер, глядя прямо на Квинси, выжигая каждое слово клеймом на его плоти. — В эпохе машин, политиков и разума нет места для чудищ из сельского захолустья. Выбор прост: либо развитие, либо смерть.

Ноги Квинси точно приросли к полу. Дракула Басараба — трагический персонаж. Но если актер с такой легкостью проникся сочувствием к графу, то как убедить его вступить в битву с этим монстром?

Мысль о Стокере вернула Квинси к действительности. Вылетев из театра, он побежал по улице, зовя на помощь. Какой-то мужчина назвался врачом, и вместе они поспешили обратно в «Лицей».

Такие ли союзники нужны Квинси? От Стокера теперь ничего не добиться, и это только начало. Демон выиграл первый бой, даже не пошевелив пальцем.