Ничего личного - Татьяна Корсакова Страница 49

– Отзвонятся, – сказал, выключая мобильный и аккуратно пристраивая его на столе рядом со сковородкой. – Как найдется, так сразу. – Он помолчал, а потом добавил: – Это, конечно, не мое дело, что там у вас с ней происходит, но зря ты с ней так.

– Как?

– Не по-человечески.

– Не по-человечески? Сема, – подался вперед Андрей, – она мне душу вынула. Понимаешь? У меня вот тут, – ткнул он себя пальцем в грудь, – хрен знает что теперь творится.

– Представь себе, понимаю. – Сема криво усмехнулся. – Не все, конечно, но кое-что понимаю. Ешь давай, а то картошка остынет.

Ели молча. Раньше с ними такого не случалось. Раньше в их чистые мужские отношения не вмешивалась женщина.

Тишину нарушил телефонный звонок, и Андрей посмотрел на мобильный Семы со смесью страха и нетерпения.

– Нашлась, – сказал Сема, выслушав доклад. – Она в квартире, в которой живет с сестрой. По агентурным данным, приехала ночью. Тамошние бессонные бабки – кладезь ценной информации. – Он искоса посмотрел на Андрея, добавил: – Мои ребята на въезде из поместья ее не видели, значит, воспользовалась калиткой для персонала. Вечно ее забывают запирать… Чего молчишь?

– А что сказать?

– Нормально, что твоя жена мотается ночью одна, в то время как ты развлекаешься с этой своей моделькой?..

Если бы на месте Семы был кто-нибудь другой, Андрей бы ему врезал, но Сема являлся самым близким другом и имел право говорить правду. Вот такую мерзкую, болезненную правду. То, что Сема не знал всех подробностей их с Катериной сложных взаимоотношений, ничего не меняло.

– Но с ней же все в порядке?

– На сей раз обошлось. – Сема раздраженно мотнул головой, а потом сказал: – Знаешь, Лихой, если у вас не клеится, разведись. Нельзя вот так…

– Не по-людски?

– Да, не по-людски. Не оскотинивайся, Лихой.

– Она проститутка… Я не могу об этом не думать.

– Не можешь, не думай. Но и обижать не смей! Ты мне друг и все такое, но ей я жизнью своей обязан и не позволю… – Сема не договорил, мрачно засопел.

– Я ее отпущу. – От единственного правильного решения на душе вдруг стало легко, словно солнышко выглянуло. Он уже вчера отпустил Катерину. Пожалел, как она и просила…

– Знаешь, Лихой, я в Легионе всякого насмотрелся и в людях научился разбираться. Иногда и взгляда одного хватает, чтобы все про человека понять: кто враг, кто друг, а кто просто пустое место. И вот что я тебе скажу, если бы меня такая женщина, как Катя, полюбила, я бы ее не отпустил, я бы все возможное и невозможное сделал…

– Она меня не любит. Вот в чем проблема, Сема. Она со мной ради денег. И деньги эти душеспасительными проповедями окупает.

– А проповеди – они, знаешь ли, иногда бывают очень даже полезны, вымывают мусор из мозгов. Вот был у нас в Легионе…

– Сема, – перебил Андрей друга, – а как ты в Легион попал? Ты не рассказывал никогда.

– Потому что нечего было особо рассказывать. – Сема пожал плечами. – Вышел из колонии, вернулся домой, решил человеком стать, по твоему примеру. Да вот только выяснилось, что бывший зэк, пусть даже и перевоспитавшийся, в нормальном мире никому не нужен. Если и предлагают дело, то такое, за которое по второму кругу можно загреметь. Вот он меня и нашел, почти сразу, как ты во Францию уехал.

– Старик?

– Да.

– И пристроил во Французский Легион?

– А куда еще меня тогда можно было пристроить, лба здоровенного? Что я вообще умел? И не смотри на меня так, Лихой, я ему за эту школу жизни до сих пор благодарен.

– Школу жизни? Точно не выживания?

– А пусть бы и выживания! Как бы то ни было, но благодаря твоему деду я стал тем, кем стал. И знаешь, моя жизнь меня устраивает. Почти…

Андрей мог бы спросить, почему почти, но не стал, понял – Сема все равно не расскажет. Этим утром он и так рассказал слишком многое.

Они снова помолчали, а потом Сема вдруг улыбнулся и стал похож на себя прежнего:

– А не хочешь вечерком заглянуть в «Тоску»? Настроение у нас с тобой как раз соответствующее, а Жертва, я слышал, новую порцию огурчиков засолил, краше прежних.

И Андрей согласился – в «Тоску» так в «Тоску»! А потом, когда картошка была доедена, а посуда перемыта, сказал как можно более равнодушно:

– Пусть твои ребята за ней пока присмотрят.

Сема не стал спрашивать, за кем, лишь молча кивнул.

В одиннадцатом часу вечера в «Тоске» уже была тьма народу. Мрачные официанты, путаясь в черных хламидах, сновали между столиками. На смахивающей на эшафот сцене завывала инфернального вида девица. Посетители занимались привычным делом: ели, пили, общались.

– Веселье в разгаре, – сказал Сема и направился к стойке, за которой скучал стабильно мрачный и стабильно недовольный жизнью Жертва. Этим вечером он казался особенно бледным, а на клиентов смотрел сквозь мученический прищур, будто не было в его жизни занятия отвратительнее вот этого стояния за стойкой.

– Вам как обычно? – спросил Жертва, игнорируя приветствие и прочие правила хорошего тона. – Народ так и прет, так и прет. В сортир отойти не могу.

– И тебе хорошего вечера, дорогой друг! – Сема со вздохом взгромоздился на барный стул. Андрей сел рядом.

– Сегодня мы собираемся напиться, – сказал он и посмотрел на Жертву многозначительно.

– Я тоже. – На сей раз вздохнул Жертва. – Жизнь – дрянь.

Несмотря на это утверждение и врожденную мизантропию, работал он споро, и уже через пару мгновений перед приятелями оказались рюмки с коньяком и тарелка с фирменными огурчиками.

– Свободного столика нет, и не просите. – Жертва обмахнулся черной салфеткой. – Позвонили бы в обед, организовал бы. А раз не позвонили, значит, сами виноваты.

– У тебя сегодня музыкальный вечер? – Сема кивнул на тоскующую на «эшафоте» девицу.

– Меценатствую понемногу, продвигаю молодежь. – Жертва кивнул со сдержанным достоинством, а потом добавил: – Кто, если не я?

– Кроме тебя, больше некому, – согласился Андрей.

Атмосфера «Тоски» обволакивала, заставляла если не успокоиться, то хотя бы смириться с жизненными реалиями. Вот Лиховцев и попытался смириться. Интуиция и жизненный опыт подсказывали, что после третьей рюмки процесс пойдет веселее. Особенно если не закусывать.

– Девочка, знаете ли, не без способностей. – Жертва позволил себе снисходительную улыбку. – Подобрал в подземном переходе. Она там пела, народ развлекала. – Он сделал драматическую паузу и продолжил: – Бриллиант в грязи.

– А ты, я смотрю, спец по копанию в грязи.

Выпитый коньяк вдруг встал поперек горла, и на мгновение Андрею показалось, что его сейчас вырвет. Жертва когда-то нашел Катерину, бриллиант в грязи. И не просто нашел…