Вампирский Узел - С. П. Сомтоу Страница 49

— А ругаться зачем? — возмутилась Мьюриел.

— А просто так. — Пратна яростно почесал свою лысую макушку. Потом подозвал молоденького парнишку, который глазел на них с крыльца какого-то храмового строения. После кратких переговоров мальчик забрал у шофера поднос с едой и куда-то его потащил, громко чавкая на ходу.

— Королевский обед, — сказал Пратна, — и приходится его отдавать монастырскому служке. Какому-то никчемному мальчишке! Мьюриел, у тебя этот идол с собой?

— С собой, конечно. Но мне одно непонятно, старый ты гриб, с чего ты вдруг так обозлился?

— Как вы, наверное, догадались, друзья мои, я не питаю особенно теплых чувств к моему братцу.

— И тем не менее, — с нажимом произнесла Мьюриел. — Мы все сейчас не в настроении… эта жара просто невыносима… хотелось бы поскорее покончить с делами и вернуться домой.

Они обогнули вихару и вышли к роскошному строению, похожему на миниатюрный дворец.

— Это что? Еще одна вихара! — спросил Локк.

— Нет. Это всего лишь кату кузена Дарьянги, скромное жилище смиренного монаха, где он, как считается, должен жить в простоте и умеренности и проводить дни свои исключительно в благочестивых раздумьях об учении Будды…

Голос с верхней ступени высокого крыльца:

— Кого я вижу, Пратна! Какой приятный сюрприз! И еще гости… подумать только!

Пратна аж застонал.

— Снимите обувь, — шепнул он своим спутникам. — И обязательно переступите через порог. Если вы на него наступите, это обидит каких-то там Духов, и их гнев падет… ну и так далее.

— Кому-то придется меня нести, — сказала Мьюриел. Терренс со Стрейтоном подняли ее с кресла. Потом все сняли туфли, ополоснули ноги в небольшом мелком бассейне у подножия лестницы и поднялись по крутым ступенькам.

Кондиционер внутри работал на полную мощность. Пол был устлан простыми циновками. Похоже, предполагалось, что гости должны сидеть на полу. Там они и расселись, не преминув поворчать насчет артрита в ногах и больных поясниц. Сэр Фрэнсис обратил внимание, что стены комнаты были расписаны фресками, выполненными в том же стиле, что и фрески в тайном покое Пратны; только здесь были изображены ангелы — девы — и другие мифические существа, которые парили на облаках, играли на всевозможных музыкальных инструментах и вкушали блага всех девяти небес рая. Там были и фрески, изображающие предыдущие инкарнации Будды, который сразу же выделялся на фоне всех остальных праведников своими размерами и сиянием нимба.

На единственном в комнате кресле — про себя Локк отметил, что это был стиль рококо, Франция, начало XVIII века, антикварная вещь, роскошь, которую даже он сам не смог бы себе позволить — сидел человек в желтой накидке, старый и весь какой-то усохший, как засушенный кузнечик. Когда все расселись, он распростер руки в жесте отеческого благословения. Потом он заговорил — с тем же безупречным итонским акцентом, что и у Пратны, — только голос у него был очень тихий, едва различимый в шуме трех вентиляторов и кондиционера.

— Прекрати чесать лысину, Пратна, старик, — сказал он. — Я-то лысый по собственной воле хотя бы.

— Если ты думаешь, что я буду перед тобой лебезить… — невпопад отозвался Пратна, как будто в продолжение какого-то старого спора.

— Да, именно так я и думаю, — невозмутимо проговорил Дарьянга, и Пратна вдруг как-то сник и униженно склонил голову. — Я только для этого и подался в монахи — дабы насладиться спектаклем в исполнении моих дорогих и любимых родственничков, которые всячески передо мной унижаются и скачут вокруг меня как обезьяны. Впрочем, скромная монастырская жизнь учит смирению и состраданию, и я больше не нахожу удовольствия в том, чтобы над кем-нибудь насмехаться. И над тобой, братец, в частности. Ну и чего, старина? Что тебя привело в наши края?

— Вот это. — Мьюриел Хайкс-Бейли подалась вперед, чтобы передать ему половинку идола.

— Осторожнее. Не прикасайся к нему, — сказал Пратна. — Даже случайно. Им нельзя прикасаться к женщинам.

— Двести заповедей? — спросила Мьюриел.

— Ага, именно двести заповедей, — рассмеялся Дарьянга. — А ты, Пратна, так и не свыкся с нашими строгостями. Так сказать, не проникся.

— Я пытался, — проговорил Пратна, не поднимая глаз. Сэр Фрэнсис с удивлением взглянул на него — он впервые слышал, что принц и сам был монахом, хотя и недолго. Он взял статуэтку у Мьюриел — она была странно холодной на ощупь — и передал ее Пратне, а тот, в свою очередь, вручил ее брату с церемониальным поклоном. — Я обнаружил, — продолжил принц, — что зло гораздо забавнее и приятнее, чем добро.

— Да, ты за словом в карман не полезешь. Всегда был таким, — усмехнулся монах. — Добро и зло, воистину! Как в вестерне каком-нибудь, ковбои и индейцы… Ты меня просто разочаровываешь. Я думал, ты что-нибудь пооригинальней придумаешь. Зло, это надо же так сказануть! Меня не обманешь, мой мальчик. Я же вижу, что ты затеял какую-то очередную проказу. Ладно, давайте посмотрим, что тут у вас… ага! Так что тут у нас такое? — Он рассмотрел половинчатую статуэтку со всех сторон. — Так, это точно не тайская вещь. Не кхмерская, не монская, не из Дваравати, не из Шривиджайя [24]… моя милая мисс… Хайкс-Бейли, правильно?.. Боюсь, что вас обманули. Это вполне современная вещь.

— Современная? — не поняла Мьюриел. — Поясните, пожалуйста.

— Я имею в виду, милая женщина, что ей не больше двух тысяч лет. Едва ли ее назовешь старинной, не говоря уже о том, чтобы древней. — Он от души рассмеялся над своей собственной шуткой.

— Как я понимаю, интереса она не представляет вообще никакого, — сказал Терренс, который, похоже, отчаянно скучал. Локк понимал, что им со Стрейтоном не терпится вернуться во дворец — к своим затейницам-девочкам.

— Я не говорил, что она не представляет никакого интереса, — отозвался монах. — Очень даже представляет… но не для вас. Есть люди, которые ищут эту вашу статуэтку уже лет тридцать, когда не все сорок.

Локку вдруг стало страшно. Он встревоженно огляделся: а что остальные, чувствуют они то же самое или нет? Ему захотелось уйти отсюда — прямо сейчас. Эта бредятина Пратны насчет кармических узлов… и теперь еще эти загадочные слова крошечного ссохшегося монаха в костюме поп-гуру… что его так напугало? Он заставил себя не дергаться и сидеть спокойно. Однажды я убил человека, женщину… он специально вспоминал этот ужас шестидесятилетней давности, чтобы прогнать другой ужас — тот, который был сейчас.

— Я знал! — просиял Пратна. — Пара минут унижений, и мой дражайший кузен откроет нам все секреты.

— Боюсь, что нет, — сказал Дарьянга. — Я чувствую…