Тунгусский метеорит - Игорь Шабельников Страница 41

На какое-то мгновение наши взгляды встретились. Медведь тут же переменился. Даже не поднимаясь на дыбы, он стал чуть ли не вдвое крупнее. У медведей есть такая фишка – шерсть становится дыбом, и мишка «раздувается» буквально на глазах. Ещё мгновение, и медведь развернулся всем телом ко мне. Тот, кто никогда не видел этого пируэта, не может оценить быстроту и мощь такого телодвижения.

В этот момент Николай выбрался с сумкой из подпола, улыбаясь, протянул мне горсть орешков. Я стоял не шевелясь. Сообразив по моей позе, что что-то не так, Николай отследил направление моего взгляда. Увидев медведя, Николай непроизвольно развернулся, попятился и замер возле меня. Медведю увеличение количества возможных конкурентов на добытый им кусок мяса не понравилось. Он поднял свою шарообразную башку, почти не разжимая пасти, утробно рявкнул и встал на задние лапы. Здоровенный, однако, чёрт, метра два с половиной в высоту, если не больше. Чтобы не выказать своего страха, и чтобы казаться опаснее и больше, я оскалился, шагнул вперед на бревно, чтобы стать повыше, и развел руки в стороны, показывая клинок ножа и лезвие топора. Моё оружие, как я понял, не произвёло на медведя должного впечатления, но вот разошедшиеся в стороны полы брезентового «пончо» медведя явно напугали. Ещё бы, я тоже вдруг для него стал выше и ширше! Медведь решил предъявить последний аргумент устрашения противника, он растопырил передние лапы с клинками когтей, оскалил клыки и зарычал.

Мне, фактически безоружному, стало жутко. От страха у меня чуть не приключилась «медвежья болезнь», в животе у меня предательски забурчало. Однако, опять же из-за страха, мозг мой заработал быстрее. За долю секунды я перебрал в уме всё, что помнил о медведях.

Вспомнив уроки старого тунгуса, что нельзя пытаться изображать из себя медведю медведя-соперника, я не стал рычать в ответ, вместо этого я стал пытаться исполнять горловое песнопение. От страха моё горловое пение местами срывалось на тирольские рулады. Медведя это озадачило, он захлопнул пасть. И тут я услышал за своей спиной шорох, у меня похолодело всё внутри. Только бы Николай не спровоцировал медведя на нападение, только бы не побежал прочь. Оглянуться я боялся, я «пел» и таращился прямо в глаза медведю. За спиной у меня раздался странный вибрирующий звук. Я понял, умница Николай! Он поднял лист жести и стал им вибрировать, стараясь попасть в такт моему горловому пению.

Медведь, испугавшись такого необычного звукового отпора, опустился на четыре лапы и уже собрался удрать, но тут из-за навеса на медведя набросилась Гильза. Господи, отчего такое невезение – Мария с коровой возвращается, да ещё со своей дурной собакой! Медведь ударом лапы может сломать хребет лосю, а не то что собаке.

Однако собака оказалась не дурной, а охотничьей, специально натасканной на медведя. Она имитировала нападения, забегая медведю за спину, заставляя зверя, крутиться на месте. Медведь пытался зацепить собаку лапой, но, несмотря на его молниеносную реакцию, промахивался. Собака отскакивала и каждый раз бросала взгляд на меня, как бы говоря: «Ну, что же ты? Стреляй уже»! Стрелять, а чем? Карабины мы свои нашли, вернее, то железо, что от них осталось после пожара. Я растерялся. Что делать? Гильза, вот так запросто, ворюгу-медведя не отпустит. Впору хоть броситься на медведя с ножом.

– Эльза, ко мне! – услышал я крик Марии.

Я посмотрел в сторону дороги. Мария, в хламиде из мешковины поверх ночной рубашки, в онучах и лаптях, стояла с рогатиной наперевес перед коровой. Что за женщина: и голая в постели – хороша, и в мешковине с рогатиной – восхитительна! Может, и в самом деле, мне бросить всех своих московских гламурных поблядушек и жениться на Марии?! Гильза тоже замечательная собака! Она по первому зову оставила медведя и отбежала к хозяйке. Её всю трясло от напряжения, она злобно скалила зубы, но стояла, прикрывая собой хозяйку, готовая по первому приказу снова броситься на медведя. Больше не буду называть её Гильзой.

Чёрт, тут рядом смертельно опасный зверь, а в голову лезет всякая хрень. Перевел взгляд на медведя, но успел увидеть только его толстый зад, мелькающий среди стволов деревьев. Медведь улепётывал, не забыв прихватить окорок. Скотина!

Через полчаса снова заморосил дождь, мы забрались под навес. Всеобщее радостное веселье по поводу победы над медведем уже улеглось, мы смогли начать рассуждать здраво.

– Отец за мной может ещё не скоро вернуться. Надо строить из оставшихся от избы брёвен и досок что-то наподобие лабаза или блокгауза, – высказалась Мария.

– Вы думаете, медведь вернётся? – изумленно спросил Марию Николай.

Мария с мрачной уверенностью кивнула в ответ.

– Почему? Ведь ему посчастливилось сегодня украсть наше мясо и удрать, – возразил Николай.

– Это нам посчастливилось, что он сегодня ограничился одним только окороком, – ответил я за Марию, – Медведь обязательно вернётся. У него, чтобы выжить, просто нет другого выхода. Вся его растительная кормовая база сгорела, вся животная – погибла или разбежалась, а тут столько мяса – корова, собака. Ну, и мы, наконец. Медведь, судя по повадкам, мало сталкивался с людьми, и он пока не людоед, не надо вводить его в искушение.

– Медведь нас просто застал врасплох, и у нас же есть бластер! – воскликнул Николай.

– К сожалению, максимально, что СВЧ-импульс сможет сделать – это оставить ожог на шкуре медведя, убить его или подпалить его шубу он не сможет. Так что нам придется вооружаться по старинке – рогатины, колья и ещё открытый огонь. Кстати, огонь в костре надо будет беречь, если огонь потухнет, то развести нам его будет просто нечем, – ответил я.

– На пепелище сараев я видел целую кучу капканов, – сказал растерянно Николай.

– Это отец натаскал, он, когда находит браконьерские капканы, то всегда снимает их и приносит на заимку. Но там нет ни одного медвежьего капкана – ответила Мария.

– Ничего, сегодня ночью подойдут любые. Будем укреплять навес бревнами, досками и кольями, а подступы к нему «минировать» капканами. А завтра спозаранку надо уходить с заимки в посёлок, – сказал я.

– Михаил, даже если мы выйдем с самого утра, то тридцать километров до поселка, с коровой, по ещё тлеющему лесу до темноты нам не одолеть, – сказал Николай.

– Нам эти тридцать километров и без коровы не одолеть. Тропинка к поселку идет через торфяник. Ливень сбил верховой огонь, но не потушил пожар, огонь ушел под землю. Торф горит, где-то, на полуметровой глубине, а местами и на глубине до шести-восьми метров. В торфе образуются прогары. Ходить по горящему торфянику смертельно опасно, в любой момент можно провалиться в прогар, а там температура до шестисот градусов, – ответил я.

– Если идти по просекам в обход торфяника, то Зорьку до посёлка тоже не довести – там всё выгорело, там ей нечем кормиться, – возразила Мария.

Мария, конечно, права. Самым оптимальным решением было бы – прирезать корову, тем более что она молодая, яловая, и бросить её на заимке, а самим уходить по просекам – от такой горы мяса медведь не ушел бы. Но у меня не хватило духу высказать Марии такое предложение. Поэтому я сказал: