Мертвое море - Тим Каррэн Страница 40

Было два типа существ: те, что обитали в тумане, и те, что жили исключительно в сознании людей. Сложно сказать, какие из них были опаснее. Первых можно было увидеть, и они могли убить. Вторые оставались невидимыми и медленно пожирали разум, подавляли дух и разрушали психику. Но если верить Крайчеку, существовал и третий тип, самый страшный: те, кого нельзя было увидеть, но кто видел, чувствовал тебя. Для них, если Крайчек был прав, плоть и кровь представляли незначительный интерес. Они жаждали заполнить разум жертвы разъедающей чумой и пожрать душу еще сырой и трепещущей.

Джордж Райан был в другой шлюпке, но ему и не нужны были откровения Крайчека. Он чувствовал чужое присутствие уже не раз, слышал по радио: что-то пряталось в статическом шуме, словно рой ос в дупле расколотого молнией дуба. Это нечто использовало шум помех как прикрытие или само являлось шумом, а может, и то и другое одновременно.

Проще всего было назвать себя параноиком, которому мерещатся в тумане голодные до людских душ страшилы. В таких условиях могло померещиться всякое. Так работает человеческий разум: если он не находит ответы, то сам их придумывает, чтобы не перегореть, заполняет пустоты, пытаясь ответить на неразрешимые вопросы. Может быть, в тумане не обитал никакой бестелесный разум, злобный, дергающий за ниточки кукловод, и это была лишь природа, дикая, хищная и чуждая человеку.

«Такое вполне возможно», — решил Джордж. Но это противоречило человеческой логике, согласно которой за всем всегда кто-то стоит: если не Бог, то дьявол или что-то мерзкое и безымянное, находящееся выше нас на эволюционной лестнице, а потому способное сравняться с богом.

Людям необходимы высшие силы. Может быть, это происходит потому, что общество основано на социальной иерархии, и оно было таким всегда. Все должно быть разделено на классы и уровни, вроде пищевой цепочки, и в каждой пищевой цепочке есть хищник высшего порядка: заправила, босс, шеф.

В жуткой туманной пустоте тоже должен быть такой. Это определенно не человек, поэтому должно быть что-то еще. Сама мысль о том, что это место находится под хаотическим управлением матушки Природы, была неприемлема.

На каждом корабле есть капитан, и здесь тоже должен быть такой.

Разве нет?

Нет?!

Джордж думал об этом, пытаясь искоренить суеверный страх с помощью современного оружия: разума и логики. Для объяснения теоретического «дьявола из тумана» он придумал неплохую теорию. Ему пришлось, у него не было выбора. Если не воздвигнешь стену между собой и необъяснимым, начнутся проблемы, особенно в подобном месте. Он понял это после того, как вслушался в жуткий белый шум. Звук так сильно на него подействовал, что Джордж ушел в себя, забился в подвал собственного «я» и затих, как мышь, спасающаяся от совы в затянутом туманом поле смерти. Он ждал, испуганный и беспомощный, вдыхая запах резины, во мраке собственной души. Но паранойя преследовала его даже там, притаившегося в темноте: от нее нельзя было спрятаться. Она, словно зверь, слышала его дыхание, ощущала запах пота, чувствовала горячую кровь, пульсирующую в венах, и электрические импульсы, посылаемые мозгом, и питалась его страхом, становясь все сильнее.

А потом Джорджу удалось на время ее заглушить, выбраться из подвала, набрать полные легкие влажного, затхлого воздуха и постараться притвориться, что все в порядке. Так было проще. Неведение — залог душевного спокойствия, а самоотречение — душевной чистоты. Единственная альтернатива в его случае — психический распад, бешеная, всепожирающая паранойя, которая могла выжечь его разум дотла.

Джорджу не нужно было находиться в одной спасательной шлюпке с безумным Крайчеком: он и сам уже давно утратил душевное равновесие.

«Боже, — подумал он, — а что будет через два или три дня? А через неделю? Через месяц?»

Он не позволит этому зайти так далеко.

— Забавно, — сказал Джордж Гослингу, — как все выглядит в сравнении.

Гослинг улыбнулся:

— Да уж.

— Ты ковыляешь по жизни и воспринимаешь все как должное. Тебя беспокоит ипотека, счета, деньги, ты мечтаешь о вещах, которые хочешь купить, об образе жизни, который хочешь иметь. Даже в голову не придет сказать: «Эй, а у меня не так уж все плохо: есть крыша над головой, я сыт и могу кое-что себе позволить. Жизнь вполне хороша». Не ценишь это, пока все не летит в тартарары. Я бы все отдал за пустой воскресный день в кресле, с бутылочкой холодного пива в руке. Лиза всегда готовит большой обед по воскресеньям: ростбиф или жареную курицу с гарниром. Знаешь, что я отдал бы сейчас за это?

— Все что угодно, думаю.

Джордж глотнул воды из бутылочной крышки, которую протянул ему Гослинг. Они перешли на режим жесткой экономии.

— А ты? Ты ценишь, что имеешь, или тебя волнует то, чего у тебя нет?