Во власти черных птиц - Кэт Уинтерс Страница 39

Он был прав. Даже близорукий человек без очков заметил бы его еще издалека. Замысловатая арка бетонного моста изгибалась над прудом и каньоном, а над противоположной стороной тридцатиметрового обрыва вздымался настоящий город из испанских колониальных особняков, как будто сошедших со страниц волшебной сказки.

Я быстрым шагом пересекла мост – мне не терпелось поскорее найти Дом Красного Креста. Я была уверена, что встречу там кого-то, кто сможет помочь мне со Стивеном.

Я шла под изогнутыми балконами с коваными перилами и гипсовыми колоннами, украшенными изящными цветами и виноградными гроздями.

Все это было оплетено вьющимися лианами. Было бы здорово просто замереть и с открытым ртом любоваться архитектурой, но я не могла себе этого позволить – у меня была миссия.

Здание, которое я искала, бросалось в глаза, потому что на его крыше был большой красный крест. Приблизившись ко входу, я замедлила шаги. Мое сердце билось так сильно, как будто мне предстояла встреча с самим Стивеном.

Внутри я увидела огромный зал не менее шестидесяти метров в ширину с множеством раненых мужчин с перебинтованными конечностями и другими частями тела. Они спали на диванах и мягких кожаных стульях, читали или ковыляли, опираясь на костыли. Некоторые были прикованы к инвалидным креслам. Несколько групп парней, пострадавших менее остальных, сгрудились у столов и играли в карты. В проволочных клетках пели канарейки. Воздух обогревали два открытых камина. Все, не считая заливающихся канареек, вели себя очень тихо.

Помимо щиплющего язык чесночного аромата я ощутила кислый вкус страдания, как если бы мне в горло начали заливать суп, который неделю назад приготовили из тухлого мяса и застоявшейся воды. Сдернув маску, я бросила жвачку в корзину для мусора.

Ко мне, стуча каблуками, подошла женщина с узкими, янтарного цвета, как у кошки, глазами, в белой форменной шапочке Красного Креста. Она поправила марлевую маску на довольно большом носу, разгладила белоснежный фартук, надетый поверх отглаженной серой униформы, и пристально посмотрела на мою докторскую сумку.

– Я не врач, – произнесла я. – Я просто сложила в эту сумку книги из библиотеки. – Я снова натянула марлю на рот и нос. – Это была сумка моей мамы.

– А-а.

Она моргнула с таким видом, как будто не знала, как реагировать на такое сообщение.

Я решила попробовать представиться чуть иначе.

– Меня зовут Мэри Блэк, – произнесла я, опуская свое второе имя «Шелли», чтобы избежать ассоциаций с Франкенштейном и Германией в здании Американского Красного Креста. – Я хотела бы помогать этим людям.

Она осмотрела меня с ног до головы – от детской белой ленты, которой я собрала волосы на затылке, до поношенных скаутских ботинок с полуразвязавшимися шнурками.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать. С половиной.

– Этого маловато для того, чтобы помогать некоторым из этих парней, учитывая их состояние. Большинство наших волонтеров – это замужние женщины, уже кое-что повидавшие в этой жизни. Они родили детей. Потеряли мужей.

– Я только что похоронила юношу, который значил для меня все, мэм. Я видела синие, как ежевика, трупы, лежащие на лужайках перед домом. Меня незачем от чего-либо защищать. – Я перехватила тяжелую сумку другой рукой. – Я устала сидеть дома и ничего не делать.

Она сглотнула.

– Хорошо. Ты готова разносить солдатам еду и следить за тем, чтобы им было удобно? Помогать им писать письма, ну и все прочее?

– Да.

Она подошла ближе и понизила голос:

– Некоторым из них ампутировали руки или ноги, у некоторых под бинтами скрываются обезображенные ранениями лица. Ты можешь увидеть изуродованные, искалеченные лица. Уверена, что справишься?

– Абсолютно.

– Что ж, хорошо. Можешь отводить глаза, но пытайся не проявлять отвращения. Наша задача – помочь им выздороветь, создав максимально доброжелательную атмосферу.

– Я понимаю. – Я украдкой обвела взглядом раненых. – Можно спросить, почему у многих обезображены лица? Это из-за взрывов снарядов?

– Говорят, это из-за пулеметного огня. Солдаты часто из любопытства приподнимают голову, выглядывая из окопа: думают, что успеют увернуться от пуль. Но увернуться от шквального пулеметного огня просто невозможно. – Она оглянулась через плечо. – Здесь есть несколько человек, которым ампутировали левую руку. Все из-за того, как они располагались в окопе, готовясь к стрельбе. Их кости разлетаются на крохотные осколки, и иногда наручные часы оказываются внутри раны. Спасти конечность не удается.

Я не поморщилась, потому что чувствовала, что она меня проверяет, и была исполнена решимости доказать, что справлюсь с любыми ужасами.

– С чего мне начать?

Стуча каблуками, она подошла к плетеной коричневой корзине на одном из столиков.

– Я как раз собиралась разносить овсяное печенье. Почему бы тебе не попробовать это сделать? – Она подала мне корзину. – Видит Бог, этим парням, наверное, будет приятно получить угощение из рук хорошенькой молодой девушки. Только следи, чтобы никто из них не позволял себе никаких вольностей.

Я продела руку в ручку корзины и вдохнула аромат овсяного печенья и жареных орехов – божественное сочетание, которое смягчило прогорклый вкус у меня во рту.

– С какой части зала мне лучше начать? – спросила я.

– Это не имеет значения. Они все нуждаются в ободрении. Если общение с ними будет даваться тебе слишком тяжело, приходи на кухню. Там всегда можно помочь что-нибудь печь или сворачивать бинты.

– Я справлюсь. Спасибо.

Я поставила свою черную сумку у входной двери и направилась в центр зала, стараясь держаться как можно увереннее.

«С чего мне начать, откуда?» – думала я, пытаясь решить, где мое появление будет нужнее. Я наобум повернула направо.

Первые двое молодых людей, к которым я подошла, сидели в больших кожаных креслах, читая старые экземпляры «Сатердей ивнинг пост». Мне запомнилась фотография клоуна на одной из страниц газеты, вышедшей еще в мае или июне. У черноволосого парня, читавшего этот выпуск, не было обеих ног, и его брюки были зашиты, скрывая культи. У второго парня, красавчика с золотисто-каштановыми волосами и серыми глазами с поволокой, было забинтовано левое запястье – в месте, где должна была находиться его кисть. Незажженная сигарета свисала из покрытых шрамами пальцев уцелевшей руки.

– Хотите печенья? – спросила я у черноволосого.

Смуглая кожа и темные глаза, которые просияли, когда он увидел меня рядом с собой, выдавали его мексиканское происхождение.

– Да, спасибо, – ответил он.

Я подала ему одно из овсяных печений, борясь с желанием перевести взгляд на его культи.

– Пожалуйста.