Дорога затмения - Челси Куинн Ярбро Страница 38

Мрачно кивнув, Сен-Жермен поднял свой груз и перебежал к купе деревьев, осенявшей своими ветвями костер людоедов. Никто не заметил маневра ночной тени, и в гуще пирующих взорвался второй смертоносный сосуд.

Многие воины Тэмучжина погибли на месте. Остальные, корчась и дергаясь, стали пытаться сбить с себя пламя, чем лишь усугубляли свои муки, ибо волокна удивительного огня были липкими и прожорливыми, воспламеняя все, что с ними соприкасалось. Страшная давка подпитывала разраставшийся хаос. На крики гибнущих сбегались соседи и превращались в горящие факелы. Вскоре огнем был объят весь монгольский стан. Недавние победители извивались в агонии, у них не имелось ни малейшего шанса спастись. Ужасное пламя с одинаковым равнодушием пожирало их одежду и плоть, оставляя на земле лишь обугленные скелеты. В огненную метель попадали и лошади, оглашая ночь жалобным ржанием. Обезумев от боли, они живыми кострами носились вокруг, пока их мучения не прекращались.

Сен-Жермен жалел лошадей, однако ему пришлось пустить в дело еще два сосуда, прежде чем наступившая тишина недвусмысленно заявила, что захватчики получили свое. Он не испытал от этого какой-либо радости, его ненависть продолжала гореть в нем ровно и отстраненно, в чем-то подобная пламени греческого огня. Он хорошо сознавал, что свершенный им акт очищения так и останется незамеченным на фоне общей волны насилия, захлестнувшей древнюю и цивилизованную страну. Чи-Ю отмщена, но она уже не воскреснет. Она ускользнула от него в запредельные дали, куда живым хода нет. И все же первоочередную задачу он выполнил, пора было приступать ко второй.

Долина Со-Ду походила на скотобойню. Земля ее пропиталась кровью и запеклась. Все плотоядные насекомые, способные передвигаться без света, сползлись сюда на жуткое пиршество, облепив изувеченные людские останки. В ночи казалось, что жертвы ужаснейших злодеяний шевелятся и пытаются встать.

Человеку, переходившему от мертвеца к мертвецу, на миг сделалось дурно, но он подбодрил себя раздраженным соображением, что уж кого-кого, а его-то запахи мертвечины и крови никак смущать не должны. Наткнувшись на ствол молодого дубка с обрубленной кроной и торчащими во все стороны сучьями, Сен-Жермен застонал. Дерево явно готовили для голов побежденных. Неужели они успели обезглавить всех павших? У них ведь на этот вечер хватало других развлечений. Убийства, насилие, пьянство куда притягательнее глумления над бездыханными трупами. С этим легко можно было повременить до утра.

Но они не повременили. Сен-Жермен то и дело ворочал обезглавленные тела. Он обладал способностью видеть во тьме, но не слишком отчетливо, приходилось вглядываться и наклоняться. В одном месте перед ним выросла целая груда окоченевших трупов. С трудом заглушив в себе приступ брезгливости, Сен-Жермен разобрал жуткий завал, однако Чи-Ю не оказалось и там.

Помог ему случай — рассеянно брошенный взгляд. Он брел вдоль канавы, в которой что-то валялось. Темное, неопрятное, похожее на кучу засаленного тряпья. Сен-Жермен уже поворачивался, чтобы уйти, но тут серпик луны выскочил из-за туч, и тряпье металлически замерцало. Под пропитанной кровью тканью обнаружился латунный наплечник, ниже угадывалась броня. По тому, как бешено заколотилось его сердце, он понял, что нашел то, что искал.

Хорошо, что они не отрубили ей голову, повторял он себе, но эта мысль не приносила ему утешения. Слишком тяжко было смотреть в дорогое лицо, искаженное злобной гримасой. Правой рукой Чи-Ю сжимала обломок вражеского копья, ножны павшей воительницы были пусты. Сен-Жермен попытался отереть с ее щеки кровь. Кожа, срезанная скользящим ударом меча, подалась под нажимом. Он не умел плакать, он давно утратил эту способность, и потому звуки, сорвавшиеся с его губ, походили на лающий вой. Лоскут кожи не хотел приставать к ране, его пришлось придержать. Он не посмел отнять ладонь и свободной рукой расстегнул нагрудные пряжки. Ящик сполз со спины, Сен-Жермен осторожно извлек из его обитого кожей нутра неизрасходованные снаряды.

Ему пришлось-таки повозиться, укладывая на их место окоченевшее тело. Выбросив из головы посторонние мысли, он почти справился с этой задачей. Мешал обломок копья, зажатый в руке Чи-Ю. Сен-Жермен попытался разогнуть холодные пальцы и вдруг с ослепительной ясностью вспомнил, как эта рука прикасалась к нему. Совсем недавно, еще прошлой ночью.

Чи-Ю была с ним, живая, горячая, она обещала вкусить его кровь. В ужасе он отшатнулся от скорбной укладки, потом решительно вдвинул в нее останки отважной воительницы — с пустыми ножнами и с обломком вражеского копья. Пусть все остается как есть!

Полночь давно миновала, когда человек в черном закончил свой труд. Он чувствовал себя совершенно разбитым, зато Чи-Ю теперь не валялась в канаве, как падаль, а покоилась в глубокой могиле, и гробом служил ей добротный ящик из-под греческого огня, на внешней стенке которого были вырезаны ее имя и звание вкупе с датой кончины. Чуть ниже Сен-Жермен указал причину смерти Чи-Ю и поместил иероглиф, символизирующий понятие «доблесть», надеясь, что тот достойно представит покойную пращурам рода Тьен.

Рассвет приближался, но путник еле полз по тропе, усталость одолевала его. Впрочем, он был даже ей благодарен. Тупое оцепенение позволяло ему шагать и шагать, ни о чем не задумываясь и ничему не давая оценок.

Послышалось позвякивание медного колокольчика, из кустов выступил Руджиеро. Он внимательно оглядел своего господина и едва заметным кивком указал на холмы и на простиравшиеся за ними туманные дали.

* * *

Письмо главного судьи округа Шу-Р By Синг-Ая в военное министерство Кай-Фенга.

Канун праздника бога Сердец, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла. Бей-Во.

Самый презренный из окружных судей страны берет на себя смелость сообщить достойным чиновникам военного министерства Кай-Фенга о том, что сейчас происходит во вверенном его попечению округе Шу-Р. Несомненно, многим из указанных выше чиновников известно, что сей жалкий судья некогда уже умолял их найти возможность защитить вверенный ему край от врагов. Ответом на это прошение было пространное письменное заверение в том, что округу Шу-Р не грозят никакие опасности. Ничтожный судья, в свою очередь, поспешил уверить министерство в обратном и попросил центр прислать в округ комиссию, способную обстоятельно разобраться в действительном положении дел. Однако его заявление либо посчитали не заслуживающим внимания, либо отложили в сторону ради более насущных забот, связанных с освобождением захваченного Тэмучжином Пекина. Тем самым ни помощи в наш край не пришло, ни комиссия, могущая составить благоприятствующее нам заключение, в округе нашем не появилась.

С тех пор минул год, и в его рамках монгольские набеги на наш край не только не сократились, но, вопреки прогнозам власть предержащих лиц, даже усилились, результатом чего стало падение крепости военачальника Канга Же, о чем недостойный судья уже извещал вас, не получив на то никакого ответа.

Теперь же тут происходит вот что. Застава Мао-Та сожжена, равно как и обе охраняемые ею долины — Со-Ду и О-Ду. Население их уничтожено, а военачальница Тьен Чи-Ю и ее ополченцы погибли в неравной схватке с врагом. Крепость Шуи-Ло, вверенная заботам военачальника Тана Манг-Фа, разрушена и разграблена, так же как и все деревни на расстоянии шести ли от нее. Самая западная застава на перевале Ци-Гай (ее защищал военачальник Шао Чинг-По) стерта с лица земли четырьмя сотнями конников Тэмучжина. Военачальники Хуа Дьо-Танг и Су Сон-Тай изнемогают в битве с монголами, и недостойный судья, подносящий свою кисть к баночке с тушью, даже не знает, живы они сейчас или нет.