Дорога затмения - Челси Куинн Ярбро Страница 37

— Конечно, — кивнул Сен-Жермен. — И никому не стоит. А особенно тем, кому отказано в чести там находиться. — Он потер ладонями лоб и встряхнулся. — Ладно. Где ты взял эту повозку?

— Купил у привратника. В ней поместились лишь укладки с землей и ваш римский сундук. Прочее придется оставить.

— Придется оставить, — покорно повторил Сен-Жермен. — Что ж, пойдем.

— Возможно, корыстолюбие китайских чиновников достойно не порицания, а похвалы? — проговорил он, спускаясь по шатким ступеням во двор. — По крайней мере, у византийских мозаик, подаренных нами Хао Сай-Чу, имеется шанс пережить этот хаос. — Сен-Жермен вновь потер лоб и задумчиво произнес: — Что-то всегда остается. Пусть даже горсть разноцветных стекляшек.

Руджиеро ничего не сказал. Он молча следовал за хозяином и забежал вперед только затем, чтобы распахнуть перед ним тяжелую дверь. Внутри помещения царили тишина и порядок, ничто там не говорило о драме, разыгрывавшейся на дальних подступах к Мао-Та.

— Где желтая амфора? — спросил Сен-Жермен, оглядевшись.

— В лаборатории, — с некоторой заминкой ответил слуга.

— Принеси ее. — Это было сказано тоном, не терпящим возражений.

Руджиеро нахмурился, но счел за лучшее промолчать. Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с огромной высокогорлой посудиной, которую осторожно поставил на пол.

— Насколько она полна? — спросил Сен-Жермен, вытаскивая из сундука черный с кожаными рукавами камзол.

— Четверти на три, — буркнул слуга угрюмо.

— Есть ли у нас керамические сосуды? — Сен-Жермен отшвырнул в сторону подвернувшееся ему под руку шелковое белье и натянул камзол через голову.

— Около дюжины. — Руджиеро вздохнул. — Мой господин, мне не хотелось бы вам прекословить, однако…

Ответом ему была язвительная улыбка.

— Однако вся штука в том, что ты смертельно боишься греческого огня. Могу сказать тебе в утешение, что я и сам его опасаюсь.

Сен-Жермен скинул с ног сапоги.

— Давно ли ты менял в их подошвах землю?

— Довольно давно, — пробормотал виновато слуга.

— Так озаботься этим сейчас! — Сен-Жермен, не глядя, швырнул сапоги через комнату. — Потом приходи мне помочь.

В глазах Руджиеро мелькнуло недоумение.

— Помочь?

Сен-Жермен раздраженно крякнул, натягивая непослушные гетры.

— Они убили Чи-Ю. Они убили ее и дорого за это заплатят.

— Но почему же тогда… — Слуга покосился на желтую амфору, потом вопросительно глянул на господина.

— Что я мог сделать? — сухо ответил тот. — Да, ты и я, мы вдвоем, возможно, сумели бы остановить их. Но Тьен Чи-Ю наложила на это запрет. — Сен-Жермен поднялся и затянул на себе длинный пояс. — Монголы обязательно победят, однако не здесь и не сейчас.

— Наденьте хотя бы защитный фартук, — пробурчал Руджиеро. — Как вы хотите все это устроить? Сбросите емкости им на головы, а потом мы сбежим?

— Нет. Ты уедешь чуть раньше. А я… я спущусь вниз, чтобы разыскать останки Чи-Ю. Я дал себе слово позаботиться о ее погребении. — Он не глядел на слугу.

Руджиеро только всплеснул руками, потом, как сомнамбула, двинулся к лаборатории. В дверях он остановился.

— Откуда вы знаете, что ее нет в живых?

— Я чувствую это, — негромко сказал Сен-Жермен, соскребая с горлышка амфоры воск.

Когда они вышли во двор, солнце почти закатилось. Господин обернулся к слуге.

— Что с нашей козьей упряжкой?

— Она в полном порядке. Я перегоню ее к дорожной развилке и буду там ждать. — Голос слуги звучал безучастно. — До рассвета, затем, если никого не дождусь, двинусь на запад.

Легкая усмешка мелькнула в темных, как два бездонных колодца, глазах.

— Благодарю тебя, старый дружище.

Руджиеро отрывисто кашлянул.

— Не благодарите меня. Я знаю, что вы сумасшедший, и… — Он оборвал фразу, не прояснив свою мысль до конца. — Упряжка в порядке.

— Превосходно. Будь осторожен в пути. В лесу могут прятаться дезертиры.

Руджиеро пренебрежительно хмыкнул.

— Дезертиры не самое страшное из того, что меня беспокоит. — Он глянул на пелену дыма, застилавшую закатное небо.

— Но ты ведь вооружен, — сказал Сен-Жермен, делая вид, что не понимает намека.

— Разумеется. — Руджиеро помедлил. — Решения своего вы, конечно же, не измените, однако все-таки не рискуйте собой больше, чем это необходимо. — Не ожидая ответа, он повернулся и зашагал через двор.

Сен-Жермен следил за слугой, пока тот не скрылся в конюшне, затем он возвратился в свои покои и подошел к высокому — почти в рост среднего европейца — ящику, стоящему вертикально. К нему было прилажено нечто напоминающее грубую упряжь. Сен-Жермен, присев, влез в перекрестье ремней, затянул на груди пряжки и встал, вскидывая свою ношу повыше. Убедившись, что та не мешает ходьбе, он в последний раз закрыл за собой дверь бревенчатого строения, более полугода служившего ему домом. Он хотел удержаться от лишних переживаний и все же почувствовал, как грудь его пронзила мгновенная боль.

Монголы уже бесчинствовали в долине О-Ду, терзая несчастных, попавших в их руки живыми. Одного из пленников (судя по сапогам, ополченца) связали и потащили за галопирующей монгольской лошадкой, а восемь пьяных кочевников понеслись следом, каждый старался достать окровавленную жертву мечом.

Другие мучители приволокли павшую лошадь, вспороли ей брюхо и затолкали туда трех селян. Тушу зашили и обложили пылающими головнями, в которых не было недостатка, ибо в округе пылал каждый дом. Возле дотлевающего сарая воины Тэмучжина поймали подростка и устроили пиршество, разрубив того на куски. Человечину надевали на острия пик и обжаривали в костре. Насыщаясь, людоеды смеялись.

Сен-Жермена, пробиравшегося в темноте вдоль полей, мутило от ярости и отвращения, но он все еще медлил, выбирая укрытие понадежней. Наконец в поле его зрения попал старый амбар, покосившийся и почти вросший в землю. С удовлетворением убедившись в достаточной прочности древнего сооружения, ночной мститель скользнул в его пахнущее прелью нутро и с облегченным вздохом ослабил нагрудные пряжки.

Кочевники, мчавшиеся за окровавленной и уже бездыханной куклой, пересекали поле.

Мститель, вслушиваясь в их гортанные вопли, извлек из ящика керамический длинный сосуд. Тот был тщательно закупорен, но с помощью маленького кинжала Сен-Жермен срезал с горлышка воск и метнул свой снаряд в приближающихся монголов.

Хлынувший в цилиндр воздух воспламенил находящееся там вещество, и емкость взорвалась с тихим треском, похожим на треск сосновой шишки в костре. Взметнувшиеся к небесам золотистые стрелы прочертили тьму, расцветая в ней пышным букетом. Один из кочевников осадил свою маленькую лошадку, изумленно разглядывая роскошный огненный завиток, неспешно к нему подлетавший. Полоска пламени лизнула ему плечо, обвилась паутинкой вокруг руки и, прожигая одежду, ушла глубже — в плоть. Монгол дико взвыл, вместе с ним завопили и остальные его собратья, накрытые призрачной пеленой оседающего греческого огня. Легкие словно перышки язычки пламени падали на траву, через мгновение все поле пылало.