Адский дом - Ричард Матесон Страница 37

* * *

13 ч. 57 мин.

Она заморгала, просыпаясь. Лайонел уже не спал. Она накрыла ладонью его руку.

— Ты в порядке?

Он кивнул, без улыбки. Эдит сделала усилие, чтобы контролировать свой голос.

— Я упакую вещи, — сказала она. И подождала.

Лайонел смотрел на нее без всякого выражения.

— Сегодня мы уезжаем, — сказала Эдит.

— Я хочу, чтобы ты уехала.

Она уставилась на него.

— Мы уедем оба, Лайонел.

— Нет, пока все тут не закончу, я никуда не поеду.

Она не могла поверить, хотя и предвидела его ответ. Ее губы скривились, в голове колотились невысказанные слова.

— Ты поедешь в Карибу-Фолс, — сказал Барретт. — А я приеду к тебе завтра.

— Лайонел, я хочу, чтобы мы уехали вместе.

— Эдит...

— Нет. Больше не хочу слышать ни слова. Ты уже не можешь убедить меня — сам видишь, что происходит. Не подоспей Фишер, ты был бы уже мертв. Тебя бы убило это... что? Что убило бы тебя? Надо убираться, пока этот дом не погубил нас всех. Сейчас же, Лайонел, сейчас же.

— Послушай меня. Я знаю, для тебя это стало слишком тяжело. Но для меня — нет. Я не собираюсь упустить то, что так напугало меня. Я ждал этого двадцать лет. Двадцать долгих лет работы и поисков, и я не собираюсь бросать все это из-за... чего-то там в парилке.

Эдит уставилась на него, ощущая биение пульса в висках.

— Это было потрясение, — сказал он. — Признаю. Страшное потрясение. За всю жизнь я не испытывал ничего хоть отдаленно схожего с этим. Но это была не смерть. Слышишь, Эдит? Это была не смерть.— Он закрыл глаза. — Пожалуйста. Езжай в Карибу-Фолс. Фишер отвезет тебя. Я приеду к тебе завтра.

Чуть погодя Барретт открыл глаза и посмотрел на нее.

— Завтра, Эдит. После двадцати лет остался всего один день, чтобы подтвердить мою теорию. Еще один день. Я не могу отступить, когда подошел так близко. Да, происшедшее было страшно, но я не могу отказаться от своего плана и не дам никому прогнать меня. — Он крепко сжал ее руку. — Я скорее умру, чем уеду.

В комнате стояла тишина. Эдит ощущала биение сердца, как случайные удары барабана в груди.

— Завтра, — сказала она.

— Клянусь тебе, до завтра я успею положить конец царству страха в этом доме.

Она посмотрела на него, чувствуя себя брошенной и беспомощной. У нее не оставалось веры в собственную жизнь. Она могла лишь цепляться за мужа и черпать силы в его убежденности. «Да поможет нам Бог, если ты ошибаешься», — подумала она.

* * *

14 ч. 21 мин.

— Дух Бессмертной Истины, — начала Флоренс, — помоги нам в этот день подняться над сомнениями и страхами жизни. Открой наше естество могучим откровениям. Дай нашим глазам видеть, а ушам слышать. Благослови нас в наших усилиях приподнять мрак над миром.

Из ванной на место, где они сидели, падал тусклый свет. Флоренс сидела в кресле у стола, закрыв глаза, положив руки на плотно сжатые колени и сдвинув ступни. Фишер, в другом кресле, наблюдал за ней с расстояния четырех футов.

— Сладчайшее выражение духовной жизни — это служение, — говорила Флоренс. — Мы отдаем себя на служение духам. Да найдут они нас готовыми, и да будут они, дабы ничто не препятствовало нашему свободному изъявлению, едины с нами в этот день и явят нам свой свет. А более всего, да наделят они нас своей властью общаться с той терзаемой муками душой, что все еще витает здесь, неудовлетворенная, заточенная, — с Дэниэлом Беласко. — Она обратила лицо вверх. — Снизойдите до нас, ангелы-служители. Помогите нам в наших усилиях снять бремя с этой души. Всего этого мы просим именем Вечного и Бессмертного Духа. Аминь.

Какое-то время висела тишина. Потом Флоренс запела: — Сладчайшие души вокруг нас, продолжайте следить за нами. Придвиньтесь ближе к нам. В наши мысли, в наши молитвы вплывите нежными струями.

Когда пение закончилось, Флоренс глубоко задышала, судорожно втягивая воздух в легкие сквозь сжатые зубы, и стала обеими руками тереть тело. Вскоре ее рот открылся, голова откинулась назад. Судорожные вдохи продолжались. Флоренс ссутулилась в кресле и стала раскачивать головой из стороны в сторону. И наконец замерла.

Прошло несколько минут. Фишера пробрала дрожь. В комнате стал концентрироваться холод, медленно поднимаясь, как ледяная вода, пока Фишер не ощутил, будто по пояс погрузился в него.

Он вздрогнул, когда перед Флоренс стали появляться пятнышки света. «Фокусы конденсации»,— мелькнула мысль. Они начали увеличиваться в размере и в числе, паря перед Флоренс, как галактика бледных миниатюрных солнц. Его ноги почти совсем онемели. «Скоро», — подумал Фишер. Его пальцы впились в подлокотники: из ноздрей медиума начала сочиться телеплазма. Вязкие нити напоминали двух серых змей, вылезающих из ее носа. Фишер наблюдал с пересохшим горлом, а они соединились в более толстое кольцо, которое начало распутываться, а потом поднялось и покрыло лицо Флоренс. Фишер опустил глаза, а услышав нечто вроде шуршания бумаги, и вовсе закрыл их.

В его ноздри проник запах озона, как в слишком сильно хлорированном плавательном бассейне.

Не удержавшись, он открыл глаза и вздрогнул: телеплазма покрыла всю голову Флоренс, как мокрый кисейный мешок. Присмотревшись, Фишер увидел, что он принимает какую-то форму, словно под рукой невидимого скульптора: вот появились глазницы, переносица, ноздри, уши, линия рта. Не прошло и минуты, как все было готово — печальное лицо молодого человека, черноволосого, красивого.

Фишер прокашлялся. Сердце забилось от ощущения чего-то нереального.

— У тебя есть голос? — спросил он.

Послышался неестественный булькающий звук, как предсмертный хрип. Фишер ощутил бегущие по коже мурашки. Через полминуты звук прекратился, и снова повисла тишина.

— Теперь ты можешь говорить? — спросил Фишер.

— Могу.

Голос был, несомненно, мужской.

Фишер поколебался, потом набрал в грудь воздуха.

— Кто ты?

— Дэниэл Беласко.

Губы фигуры не двигались, но голос исходил из бледного лица молодого человека.

— Это твое тело мы нашли утром за стеной в винном погребе?

— Мое.

— Мы должным образом погребли тебя за стенами дома. Почему ты по-прежнему тут?

— Я не могу уйти.

— Почему?

Ответа не последовало. Фишер сцепил руки на животе.

— Ты имеешь отношение к нападению на доктора Барретта в парилке?

— Нет.

— Тогда кто же это сделал?

Опять никакого ответа.