Вампир - граф Дракула - Брэм Стокер Страница 34

Он замолчал. Наступила тишина. Потом Артур подошел к профессору и, протянув руку, прошептал:

— Вампиром? Вы говорите ужасные вещи! Но я пойду с вами…

Без четверти двенадцать мы проникли на кладбище. Ночь была темной, лишь изредка из-за тяжелых туч выглядывала луна. Когда мы подошли к склепу, я посмотрел на Артура, боясь, что он может сорваться. Но он держался молодцом.

Профессор открыл склеп и, видя, что никто не решается войти, шагнул первым. Мы последовали за ним. Фон Гельсинг зажег фонарь. Указав на гроб, он сказал мне:

— Вы были со мной здесь вчера… Тело мисс Луси лежало в гробу, не правда ли?

— Да, — ответил я решительно.

— Вы слышите? — обратился профессор к остальным. Он вывернул винты и снял крышку. Гроб опять был пуст.

В течение нескольких минут никто не проронил ни слова. Молчание прервал Морис:

— Профессор, я вполне доверяю вам, и одного вашего слова для меня достаточно. В другое время я не стал бы расспрашивать, но мы окружены такой таинственностью, что объяснения необходимы. Скажите, это дело ваших рук?

— Клянусь честью, что я тут ни при чем, — ответил фон Гельсинг. — Позапрошлой ночью мы с Сивардом пришли сюда. Я открыл гроб, а он оказался пустым, как теперь. Прождав довольно долго, мы увидели белую тень, скользящую между деревьями… Днем мы пришли опять… Мисс Луси лежала в гробу, правда, Джон?

— Да.

— В первую ночь я нашел между могилами маленького ребенка, слава Богу, еще без следов укусов. Вчера я пришел сюда до заката солнца, так как до этого времени вампиры двигаться не могут, и просидел у склепа всю ночь, но ничего не произошло, так как я закрыл все щели в склепе цветами, запах которых вампиры не выносят. Утром я убрал их, и вот гроб опять пуст! Выйдем отсюда и подождем снаружи… Вы увидите нечто крайне странное.

Мы вышли, и профессор закрыл дверь склепа на ключ.

Как приятно дышалось на свежем воздухе! Несмотря на наше удрученное состояние, я думаю, все облегченно вздохнули, выбравшись из сырого склепа. Артур погрузился в глубокое раздумье, а фон Гельсинг, достав замазку и смешав ее с водой, принесенной в бутылочке, тщательно залепил все трещины в склепе. Я поинтересовался, зачем он это делает.

— Я хочу помешать ей войти, — ответил профессор.

— Из чего сделана замазка? — спросил Артур. Фон Гельсинг набожно снял шляпу.

— Замазка обыкновенная, но я смешал ее со святой водой, привезенной мной из Амстердама. Я имею на это разрешение священника.

Такой ответ ошеломил нас. Мы не могли более сомневаться в искренности профессора. Очевидно, он был убежден в необходимости и правильности своих действий. Мне стало жутко.

Наше продолжительное молчание было прервано фон Гельсингом.

— Смотрите! — прошептал он, указывая вдаль.

В самом конце аллеи показалась белая фигура, что-то прижимавшая к груди. В эту минуту луна, прорвавшись сквозь облака, озарила местность. Мы увидели женщину с белокурыми волосами и в белом одеянии с ребенком на руках. Было невозможно разглядеть ее лицо. Послышался слабый детский плач. Мы хотели броситься к ней, но профессор жестом остановил нас.

Женщина медленно приближалась. Мы видели ее теперь совершенно ясно — это была Луси! Артур застонал. Да, это была Луси, но как она изменилась! Лицо искажено злобной гримасой, прежнее выражение доброты уступило место крайней жестокости. Фон Гельсинг двинулся вперед, мы последовали за ним.

Перед дверью склепа профессор поднял фонарь и направил его на Луси. При ярком свете было хорошо видно, что ее губы окрашены свежей кровью, капли которой медленно стекали по подбородку на белое платье…

Мы остолбенели от ужаса, даже железная выдержка фон Гельсинга чуть не изменила ему. Артур зашатался и упал бы, если бы я не подхватил его.

Луси, увидев нас, отшатнулась, заскрежетала зубами, как хищник, у которого отняли добычу. Ее глаза были такие же красивые, как прежде, но теперь в них горела злоба. Бог мой, как она была ужасна! Внезапно выражение лица Луси изменилось. Она нежно улыбнулась и небрежным движением бросила ребенка на землю, ребенка, которого только что прижимала к груди! В эту минуту я ненавидел ее так остро, что, если бы мог, без раздумий убил бы.

Луси двинулась в сторону Артура все с той же улыбкой. Несчастный Артур отшатнулся, закрыв лицо руками. Ласковым голосом она прошептала:

— Приди ко мне, Артур, оставь их всех и приди ко мне! Мои объятия ждут тебя! Пойдем, отдохнем вместе. Пойдем, мой дорогой, мой муж! Пойдем!

Серебристый голосок Луси звучал так сладко, что подействовал на нас всех. Артур был очарован. Подняв голову, он сделал шаг вперед, она бросилась ему навстречу, но между ними встал фон Гельсинг с распятием в руке. Луси отшатнулась от него, как от огня. Ее лицо исказилось от бешенства; как разъяренная львица, она кинулась к склепу. В двух шагах от него Луси остановилась, будто прикованная к месту невидимой силой, и обернулась к нам. Яркий луч фонаря осветил ее лицо. Я никогда не видел столь ужасающего выражения бессильной злобы. Глаза Луси горели зловещим огнем, брови сдвинулись, образовав тяжелую складку, губы растянулись в безобразной гримасе. Если бы она могла убить нас взглядом, то мы были бы уже мертвы.

Фон Гельсинг прервал молчание.

— Скажите, мой друг, продолжать ли мне свою работу? — обратился он к Артуру.

Тот, бросившись на колени, прохрипел:

— Делайте как знаете! Я не могу себе представить ничего ужаснее того, что было…

И несчастный беспомощно и горько зарыдал.

Фон Гельсинг подошел к склепу и начал снимать еще мягкую замазку. Потом он отодвинулся… Все мы были свидетелями, как Луси исчезла в узкой щели, через которую можно просунуть лишь лезвие ножа.

Профессор опять тщательно наложил замазку на щель, поднял ребенка и обратился к нам:

— Пойдемте, друзья мои! Завтра в полдень на кладбище будут похороны. Когда толпа разойдется и сторож закроет ворота, мы совершим то, что необходимо. Слава Богу, ребенок не очень пострадал. Мы положим его в такое место, где его нельзя не заметить, и отправимся домой.

Приблизившись к Артуру, он прибавил:

— Мой милый друг, сегодня вам пришлось много страдать, но со временем вы убедитесь, что у меня не было выбора. Приободритесь! Самое тяжелое испытание уже позади.

29 сентября, ночь. В полдень мы опять отправились на кладбище. Дождавшись конца похорон, не замеченные сторожем, мы вошли в склеп. Фон Гельсинг захватил с собой мешок, казавшийся довольно тяжелым. Он зажег фонарь и две большие свечи, так что в склепе стало довольно светло.

Пока профессор снимал крышку с гроба, мы, затаив дыхание, следили за ним. Вот он вытащил последний винт…