Проклятие тангеры - Юлия Аксенова Страница 34

Костя с сомнением хмыкнул.

– По-моему, этот твой нервный, ранимый, художественно одаренный бизнесмен – как раз лакомый кусочек. Весь зажатый-пережатый, а внутри бури бушуют.

– Не такой уж он зажатый! – бросилась Ксения защищать доброго знакомого. – Просто скрытный. Насчет бурь ты точно подметил. У него как раз полно внутренней страсти, но он эту страсть поместил не в танец. В картины, в отношения с Ириной. Он с наслаждением смотрит, слушает, рисует танго, а танцует так, постольку-поскольку.

– Я как-то упустил из виду, – спохватился Костя, – к чему ты вообще-то заговорила о тех, кому Тангера, по-твоему, не грозит?

– Прикидываю, за кем надо будет присматривать в первую очередь, а за кем – вполглаза.

– Может, никто не придет на милонгу или ее отменят? Неужели все эти твои невротичные тангеросы – самоубийцы?

Ксения открыла было рот, но Костя перебил:

– Не говори мне про пакет милонгеро! Единственное мероприятие можно и пропустить, и отменить!

– Посмотрим, кто в итоге дойдет. Но ведь это ничего не решает – даже если милонга не состоится. Тангера-то останется. Ее надо нейтрализовать.

* * *

Лера была нарумянена и напудрена так, что бросалось в глаза. Она сдавленно произнесла:

– Хорошо, что ты здесь! Я хоть с тобой поделюсь!

Наташа похолодела.

– Что с тобой?!

– С Анькой. Она покон… Ну, в общем, свела счеты с жизнью. Она написала мне предсмертное письмо, представляешь? Именно мне! По электронке.

– Может, так, истерика? Еще обойдется? – У Наташи задрожали и голос, и тело.

– Нет. Я же сразу к ней поехала. Я все это видела!!!

– Когда это случилось?

– Вчера утром. Она написала ночью, я прочитала в девять утра.

Вот почему Лера вчера не пришла на милонгу! У Наташи тогда еще заскребли кошки на душе: вроде собиралась! Но Лера никогда не входила в число столь близких подруг, чтобы интересоваться всеми делами и планами друг друга.

– Что ж ты не позвонила? Я бы приехала.

– Куда?! Я весь день… с ней разбиралась. Со спасателями, милицией…

– Я могла и вечером!

– Спасибо. Чтобы утереть сопли, у меня есть муж. Приехала бы ты на ночь глядя – и что? Ребенок спит, ему завтра, сегодня то есть, экзамен сдавать. Ко мне некуда, спать негде положить.

– Ребенок экзамен сдал?

– Сдал, куда бы он делся?.. Она повесилась, – добавила Лера совсем глухо.

– Как же тебе досталось, бедная! Еще нашла силы приехать сюда!

– Муж подбросил. Хотелось развеяться. Рассказать кому-нибудь. Но нет, пока не могу говорить. И отвлечься не удается!

– Из-за чего она?

– Жить больше незачем: лучший танец уже исполнен, не хотелось бы тосковать по нему всю долгую старость. Так примерно.

Наташа молчала, лихорадочно подбирая слова утешения. Лера растерянно огляделась.

– Почему все эти люди опять пришли и опять танцуют как ни в чем не бывало?!

– Мы с тобой тоже пришли. У тебя дома муж, сын. Они, наверное, могут лучше утешить и поддержать, чем посторонние, в сущности, люди. Меня дома никто особо не ждет – так, старшее поколение со своими заморочками. Но там – тихая гавань по сравнению со здешними бурями.

– Мне так же неинтересно дома, как и тебе, – отрезала Лера. – Дело не в этом. – Она вновь отвернулась к танцполу. – Они же как зомби, как куклы безвольные. Не могут вырваться и не хотят, однажды втянувшись в этот круг!

– Зря ты так!

Как ни тяжело Лере – Наташа чувствовала, что обязана ей возразить:

– Мы сейчас пойдем танцевать – и станем выглядеть со стороны как все. Но ты же не чувствуешь себя куклой на веревочке?

Лера молча усмехнулась.

* * *

Последняя милонга фестиваля. Последняя ночь веселых святочных гуляний. 19 января он постарается как можно раньше, пока не проснулись тысячи таких же поклонников крещенского омовения, поехать на Гремячий ключ. Если бы удалось взять с собой кого-нибудь из друзей, ехать было бы гораздо веселее. Но кто согласится подниматься воскресным утром затемно? Виталий и сам ни за что не стал бы себя насиловать.

В прошлом году Света попросила: давай поспим подольше! Повалявшись в постели всласть и не подозревая дурного, они отправились в путь – в глушь, за сотню километров от Москвы. А там их ждал сюрприз: огромное заснеженное поле, перевитое лентой дороги, и вся лента – в огнях терпеливо дожидающихся своей очереди, чтобы приблизиться к святыне, московских авто, набитых чадами и домочадцами, провизией для устройства пикника на капоте, пустыми пластиковыми бутылями для святой воды.

В общем, туда они ехали еще весело, с шуточками и прибаутками, в предвкушении чуда и праздника. А вот плестись по скользкой полевой дороге то по склону вниз, то резко в горку обратно среди тысяч желающих вырваться на оперативный простор шоссе Виталию совсем не понравилось! Сердце екало каждый раз, как колеса начинали буксовать по льду. В снегу по обочинам торжественно вязли понтовые на вид московские ложные внедорожники. Света, смеясь, фотографировала, как одного из таких городских черных монстров уверенно вытягивает из сугроба старый добрый газик неизменного защитного цвета. Но Виталию в тот момент было уже не до смеха: он прикидывал, как скоро очередь тащиться на тросе за газиком дойдет до его скромного «фокуса».

Так что надо будет выехать пораньше и уж смириться, что никто не составит ему компанию!

Даже предвкушение яркого, солнечного и морозного дня, шумного прыжка в ледяную крещенскую купель, вода в которой на самом деле теплее воздуха, толкотни и веселых разговоров в очереди к источнику почему-то не избавляло от депрессии. Уходил праздник. Шумный, радостный фестиваль, которого так ждали целый год, обратился в череду потерь и дурных предчувствий, смятение нарастало.

Купившие пакет милонгеро продолжали как заведенные ходить на все уроки и шоу – раз уж уплачено. Организаторы не могли прервать мероприятие, хоть были бы рады избавиться от лишней головной боли, но как теперь вернешь народу собранные заранее и уже использованные средства?! Форс-мажора не наблюдалось: несколько более или менее известных в узких кругах тангеро ушли из жизни по самым разным, не взаимосвязанным и уж никак не связанным с фестивальными мероприятиями причинам. Слухи о Черной Тангере не передавал только ленивый, однако оттока посетителей от милонг и шоу что-то не наблюдалось.

Виталий был убежден, что именно он первым почувствовал вкус опасности: еще когда пытался догнать уходившего в ночь белого, с перекошенным лицом Лео. Но вкуса этого он, в отличие от многих любопытствовавших, с юности не любил.

Опасность лишилась для него романтического флера, когда он, согласно плану учений, засел в окопе, и прямо над головой поползли одна за другой массивные боевые машины. Он знал, сколько танков должно проехать, вначале считал их, но потом сбился – и вот тут… Вот тут наступило то, что не имело имени. Лейтенанту Рогову стало казаться, будто машинам над его беззащитной макушкой не будет конца, что все гусеницы слились в одну длинную цепь, эта цепь закольцована, значит, охватила она, лязгающая и невыносимо воняющая соляркой, ни много ни мало весь земной шар. С тех пор опасность вызывала у Виталия, вместо радостного выброса адреналина в кровь, как это бывает с большинством мужчин, только депрессию и тяжелую, мрачную решимость преодолеть или хотя бы переждать.