Кошки говорят "мяу" - Феликс Сарнов Страница 32

— Но как же… Они ж золотые… Там же брильянтики…

— Да, какие, там… Просто осколочки. Бери-бери, — я обняла ее и чмокнула в щечку. — И гуляй всю недельку, я соскучилась по домашним делам — сама уборкой займусь. Вторые ключи от тачки у тебя?

Она кивнула, не отрывая глаз от зажатого в руке пакетика с побрякушками.

— Ну, и отлично. Перед приездом мужа… Значит, 30-го, прокатишься по магазинам, закупишь жратвы, лады?

Она кивнула. И убралась. Я надеялась, навсегда.

Поспать бы сейчас, но… Я боюсь спать, боюсь заснуть, потому что это не отпускает меня, не проходит, повторяется снова и снова, стоит мне только провалиться в сон, как

(…Резкая боль рвет меня там изнутри, из распахнутых ног на красный песок выплескивается густая струйка темно-красной крови и моментально уходит в этот песок, сливается с ним, всасывается в него, становясь этим самым песком, а вслед за ней из выворачивающегося от боли наизнанку влагалища… каким-то винтообразным движением выныривает… Вырывается… Вылетает…)

Нет, не-е-т, сейчас нет времени на кошмары, сейчас надо позвонить Главному и узнать, на каком я свете — на этом, или уже на том.

Я взяла мобильник и набрала номер — нигде не записанный, а послушно запомненный мной в его кабинете, с огромным старинным столом и громадным кожаным диваном…

…Погоди, гнида, ты заплатишь мне за этот диван… Ты уже заплатил — двумя лимонами, — и что бы со мной ни было, тебе их не видать, как своих ушей, как своего поганого х… Нет, его-то ты можешь увидеть — в зеркале, у тебя же «зеркальная болезнь», а вот бабок своих — хрена лысого… И даже сам Лысый — тот жуткий тип, шеф твоей службы безопасности, с глазами очковой змеи, которого я мельком видела в казино, их не разыщет…

* * *

— Он не нашел дискету у Хорька, и… Он наверняка подозревает, что тот отдал ее мне, а значит мне не жить, понимаете? Сейчас он в Питере, но когда вернется…

— Он не вернется, — перебил меня Седой и равнодушным, будничным тоном повторил: — Не вернется.

— Они нашли фотографии, — не отставала я. — Там… Я с Ко… с одним парнем. Я хотела вам сказать, он тут совсем ни при чем, но они могли решить, что я отдала дискету ему, а он…

— Я знаю, — со смешком перебил Седой. — Он у тебя для души. Не дергайся. Они пробили его со всех сторон, и стало ясно, что он — гвоздь не от той стенки.

— Но он…

— Через полтора часа он будет провожать жену и дочку на Белорусском вокзале, — с терпеливой скукой в голосе сказал Седой. — Они отваливают на две недели в Прибалтику. Так что, — Седой издал негромкий смешок, — тешь свою душу и все остальное. Только… Не забудь про тачку — после тридцатого пару дней не садись в нее. Это перестраховка, но… Береженого Бог бережет. Все. Будь.

Буду, подумала я, отключив мобильник. Буду с ним спать. С ним я хотя бы засну без этого жуткого кошмара, с ним не будет этой пытки…

Почему я так думала? Сама не знаю. Но я не думала.

Я знала.

Как знала, что тридцатого в мою тачку — 190-й Мерседесик, так очаровательно-небрежно подаренный мне Ковбоем, — сядет фотоблядюшка-Танюшка, а я, если все правильно рассчитала, буду сидеть в «Боинге», летящем рейсом «Москва — Вашингтон», и… Может быть, спать. А Кот, отправляющий сегодня свою мадам с дочкой на нищий курортик, уж точно будет спать спокойно,

(… пробили со всех сторон… гвоздь не от той стенки…)

а если мне повезет отыскать ключ от домашнего сейфа, будет при бабках, и может быть, потом… Когда все уляжется… И если сам вспомнит обо мне и захочет…

Ладно, это все — потом, а сейчас надо бы съездить на вокзал и поглядеть на проводы — удостовериться, что Седой не обманул в мелочах, и… На мадам его глянуть — так, любопытства ради…

* * *

Стоя на платформе, почти спрятавшись в маленькой нише между ларьком с сигаретами и лотком с фруктами, я наблюдала, как на другой платформе Кот небрежно чмокает крашенную блондинку,

(… Вид товарный у суки!.. Черт, как же я запала на него — ведь мне неприятно это видеть…)

целует девчушку, лет тринадцати, в макушку и помогает им войти в вагон.

До отхода поезда еще десять минут, он, наверняка, дождется, чтобы помахать им ручкой, а я… Мне, пожалуй, ждать здесь не стоит. Надо купить жратвы повкуснее и подождать дома — его звонка. Если через пару часиков звонка не будет, я не стану звонить сама, но… Он позвонит. Он… Черт, как вдруг закружилась голова — это после восьми часов в самолете, прямо в глазах темно стало, и…

И последнее, что до меня доходит, что я понимаю краешком почти вырубившегося сознания, это… Эта тень… ее форма… Это же…

Громадная звериная лапа с выпущенными когтями…

О, Господи, оно накатило прямо средь бела дня, но… Мне почему-то не страшно — нет того ночного ужаса, с которым я теперь всегда просыпаюсь. И эта лапа с жуткими когтями, она…

Ну, погоди, гнида седая, ты все рассчитал, ты разломал мою жизнь, ты сделал так, что мне стало уже все — все равно, ты толкнул меня в лапы Хорька — этого ублюдка, животного, на которого я бы и не взглянула, если бы… Ты знал, что ломаешь мою жизнь, знал заранее, но ты просчитался! Ты думал, что она у меня одна, ты не просек мой кошачьей натуры. Ты думал, что навек наложил своими лапами на меня клеймо, и представить не мог, что найдется кто-то, кто меня от него избавит. И уж тем более, что этот кто-то — тот, кого ты вообще в грош не ставишь. Гвоздь не от той стенки… Верно, он не от вашей стенки, но ты не знаешь, что в нем, или с ним

(… или за ним…)

есть что-то такое… Я сама не знаю, сама не понимаю, что это такое, но… Ты не видел его ставших вдруг круглым и желтыми глаз, когда я валялась у него в коридоре, а он вышел… Вышел на зов своего маленького Партнера, чтобы разобраться… Ты не видел, что мелькнуло тогда за ним, в темноте, а я — видела! Ты не знаешь, что пришло в грязную комнату, когда я валялась с ним на продавленном диване, и коснулось меня… Я сама не знаю, что это такое, сама не понимаю, ч т о я увидела и почувствовала, но… Если это придет, ты, гадина… ТЫ УЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩИЙ СТРАХ. И вся твоя крутость станет дешевле грязи, потому что по сравнению с этим, потеря двух лимонов будет просто детской игрушкой — пускай я не понимаю, но я чувствую это своим кошачьим нутром, я… Просто знаю, и все…

Все, не хочу больше думать про тебя, про всех вас, вон Кот уже спрыгивает с лесенки вагона… Черт, как хочется забрать его отсюда прямо сейчас, увезти к себе, затащить в койку, и… Нет, не стоит. Пусть позвонит сам.

Не из принципа — какие, в жопу, принципы, — а просто… так будет правильней. Ведь все может обернуться не так, как я рассчитала, совсем не так, и соваться сейчас ко мне, это все равно, что класть голову в пасть зверю