Наследница ведьм - Энн Райс Страница 32

– Неужели эта история с ружьем ничему тебя ненаучила? – в свое время увещевала Мону Гиффорд. – Все беды началисьименно с проклятого ружья. Из-за него между нами и Мэйфейрами с Первой улицыобразовалась глубочайшая пропасть.

Но разве могли какие-то аргументы тетушки Гиффорд остановитьМону, одержимую как в большом, так и в малом? Пять раз Гиффорд поддавалась науговоры племянницы пойти в проклятый стрелковый тир, который находился надругой стороне реки. Той, видишь ли, позарез хотелось научиться стрелять избольшого револьвера тридцать восьмого калибра. Тетушку приводили в ужасподобные увлечения племянницы. Тем не менее она предпочитала уступить Моне,дабы не волноваться из-за того, что та занимается неизвестно чем без приглядавзрослых.

К тому же увлечения девушки почти всегда находили одобрениеу Райена. Более того, после нескольких посещений тетушкой Гиффорд тира, где онаобучалась стрельбе вместе с племянницей, муж заставил ее на всякий случайдержать оружие в машине. А также уговорил принести пистолет в дом.

Моне еще многое предстояло узнать. Интересно, рассказывалали ей бабушка Эвелин свои истории? Подчас она нарушала молчание. Ее голос спрежних времен не изменился, поэтому при желании она, как старшина племени,могла затянуть песнь про ушедшие в прошлое времена

– Я бы умерла на этом чердаке, если бы не Джулиен. Этотмолчаливый безумец, бледный, как цветок, который никогда не видел солнца,сделал мне ребенка. И этим ребенком стала твоя мать, которой была уготовленатакая печальная участь.

– Но почему, почему дядюшка Джулиен сотворил это стакой молоденькой девочкой?

Гиффорд только раз задала бабушке Эвелин этот вопрос, иответ оказался для нее столь неожиданным, что до сих пор звучал у нее в ушахсловно гром:

– Гордись тем, что в твоих жилах течет кровь Мэйфейров.Гордись. Потому что Джулиен все предвидел. Линия наследственности стала терятьсвою силу. К тому же я любила Джулиена. А Джулиен любил меня. Только не пытайсяпонять этих людей – Джулиена, Мэри-Бет и Кортланда Они были своего родагигантами. Таких на земле больше нет.

Гиганты на земле. Кортланд, сын Джулиена, был отцом бабушкиЭвелин, хотя она никогда этого не признавала, а Лаура Ли – ребенком Джулиена!Господи! Гиффорд никогда не могла проследить линии наследственных связей безпомощи ручки и бумаги, да, честно говоря, ей никогда особенно не хотелось этоделать. Гиганты на земле! Скорее дьяволы из преисподней.

– О, как здорово! – восторгалась Алисия, слушая этиистории. Она всегда не без удовольствия подтрунивала над страхамиГиффорд. – Продолжай, бабушка Эвелин. Рассказывай, что было потом. Чтослучилось со Стеллой?

К тринадцати годам Алисия уже испытывала страстную тягу кспиртному. Хотя она была такой же худой и хрупкой, как Гиффорд, выгляделаАлисия гораздо старше своих лет. Она прожигала жизнь в городских барах,напиваясь до умопомрачения со всякими подозрительными мужчинами. Чтобы хотькак-то усмирить непокорную, дедушка Филдинг решил выдать ее замуж за Патрика. Икак только его угораздило выбрать именно его! Как оказалось впоследствии, этобыла плохая идея, несмотря на то что дедушка действовал из лучших побуждений.

«И все эти люди – мои родственники… – с горечьюразмышляла Гиффорд. – Сестра, вышедшая замуж за своего сколько-то там раздвоюродного брата Патрика… Одно можно сказать наверняка хотя Мона рождена отродителей-алкоголиков, да к тому же и состоявших между собой в кровном родстве,она далеко не идиотка. И пусть девочка слегка не вышла ростом, или, как говорятв таком случае на Юге, немного „petite“ [21], во всех остальных отношениях ейкрупно повезло. Она умница, и быть неудачницей ей явно не грозит».

Пожалуй, Мону можно назвать самой хорошенькой из всехМэйфейров во все времена. И кроме того, самой умной, самой беспечной и самойвоинственной. Что бы Мона ни вытворяла, тетя Гиффорд не переставала ее любить.И не могла без улыбки вспоминать о том, как они стреляли в тире и в наушникахслышался голос Моны:

– Давай, тетя Гиффорд, давай! А вдруг это тебе когда-нибудьздорово пригодится? Давай, держи двумя руками!

О том, что Мона была не по годам взрослой девушкой,свидетельствовала ее ранняя сексуальная зрелость. Она вбила себе в голову, чтодолжна познать как можно больше мужчин. От одной только мысли о столь безумнойидее Гиффорд начинало трясти. Правда, несмотря на то что она старалась уберечьплемянницу от нежелательных последствий подобного поведения, следовалопризнать, что сожаления скорее были достойны ужчины, ненароком привлекшиевнимание девушки, чем она сама В этом вопросе Мона воистину была бессердечной.Что она сделала с бедным Рэндаллом! Хотя Гиффорд так и не добилась ни от одногоиз них объяснений, было вполне очевидно, кто из них двоих стал инициаторомслучившегося. Наверняка Мона сама обольстила старика, после чего утратила кнему всяческий интерес. Теперь при одном упоминании имени Моны с ним случалсяедва ли не апоплексический удар. Он начинал клясться и божиться, что никогда всвоей жизни мухи не обидел, не то что ребенка. Как будто кто-то грозилсяупрятать его в тюрьму!

Кстати сказать, Таламаска с ее выдающимися учеными ничего незнала о Моне. Равно как не знала о Старухе Эвелин и дядюшке Джулиене. Да,действительно, они понятия не имели о маленькой девочке, их современнице,которой было уготовано стать настоящей ведьмой. И это далеко не преувеличение.

Гиффорд размышляла об этом со смущением и одновременно судовлетворением. Значит, о том, что представлял собой на самом деле дядюшкаДжулиен, почему он застрелил Августина и оставил после себя столько внебрачныхдетей, членам Таламаски было известно не больше, чем членам семейства.

Значительную часть истории семьи, которую составили членыТаламаски, Гиффорд считала совершенно неприемлемой. Какие-то привидения, духи…Подобные вещи вызывали у Гиффорд откровенное отвращение. Она запретила Райенураспространять этот документ. Но к сожалению, его успели прочитать сам Райен,Лорен и Рэндалл. И что хуже всего, его полностью прочла Мона, как-то раз тайкомстащив бумаги со стола.

Правда, что касается Моны, то за нее не было нуждыбеспокоиться: она умела отличать реальность от фантазии. Другое дело – Алисия,которая напрочь лишена такой способности и поэтому и спилась. БольшинствоМэйфейров не знали границы реальности, в том числе и муж Гиффорд, Райен. Всвоем отрицании всего сверхъестественного или заведомо дьявольского он был также далек от истины, как старая колдунья, которая везде видит одних толькодухов.