Предательства - Лилит Сэйнткроу Страница 32

Я приняла душ и заплела косу.

В коридоре явно было что-то не так. Я вслушивалась, прильнув к двери и поглаживая ее мощную и холодную поверхность. С той стороны кто-то внимательно слушал меня. Это же ощущение возникало у меня и раньше, и тогда я говорила папе, что в этот мотель или дом заходить опасно. Папа никогда не спорил.

Значит, оставался только один выход. Мне он не нравился, но сидеть и хандрить — еще хуже.

Неяркий солнечный свет робко проникал сквозь щели между чугунными ставнями. Я распахнула их как можно шире и стала бороться с окном. Надо было не просто открыть его, но сделать это очень тихо. Когда мне это удалось, в комнату ворвался влажный прохладный воздух, наполненный ароматом приближающегося дождя. Я глянула вниз, в сад с мертвыми розовыми кустами. Мощенные камнем дорожки отсюда сверху казались очень жесткими — падать высоко и долго. Я сглотнула. Если бы у меня была веревка…

Но если смог Кристоф, то смогу и я. Худшее из возможных последствий — сломанная нога и куча вопросов, верно? Я еще никогда не ломала ноги или руки. Да и вопросы будут кусаться. Здесь все кусается.

Какая ты дурочка, Дрю.

Но надо было действовать. Просто необходимо. Особенно если дверь под наблюдением. Я не могла допустить, чтобы кто-то — неважно, друг или враг — меня выслеживал. К тому же не мешало выяснить, возможен ли побег из Школы днем.

Я схватилась руками за раму и поставила ногу на подоконник. Убедившись, что не соскользну, подтянулась и встала в оконном проеме. Приказав себе не смотреть вниз, принялась изучать каменную стену и нависающую крышу. Она была покрыта шифером и шла под крутым уклоном. Водосточный желоб отсутствовал. Это и хорошо — желоб может оторваться от крыши, — и плохо — кроме края крыши уцепиться не за что.

Я повернулась спиной к саду, собираясь с духом. Подняла руку.

Ничего не выйдет. Придумай что-нибудь другое.

Как назло, «другого» не было. А у Кристофа все получилось. Не прощу себе, если хотя бы не попробую. К тому же, если не справлюсь, путь побега будет взят под наблюдение. А пока никто не подозревает, что я осмелюсь бежать этим маршрутом. Ведь я не такая сильная, не такая быстрая, не такая выносливая — еще не пережила «становления». Но зато переплюну всех по интеллекту. Только на это и приходилось рассчитывать.

Тогда зачем я совершаю глупость?

Я послала внутренний голос полем-лесом и обхватила пальцами край крыши. Уклон показался не очень-то страшным. Так, совсем немного. Я закрыла глаза, вдохнула-выдохнула, ощущая руками холодный, с острыми краями шифер. Внезапно я поняла, откуда на ладонях у Кристофа взялись крестообразные порезы.

Второй рукой я нащупала край крыши. Мысленно несколько раз проиграла ситуацию, как велел папа, обучая меня стрелять из винтовки. Вот нутром почувствуешь — уже полдела, малышка. А когда нужно, тело само вспомнит, что делать. Проиграй все мысленно, представь, как ты это делаешь.

У меня всего одна попытка. Я напрягала и расслабляла мышцы, мысленно проходя путь. Сосредоточившись, я подавила внутреннюю дрожь. Прислушалась. Сердце стучало ритмично, уверенно. Дыхание выровнялось, стало глубоким и спокойным. Мокрая коса елозила по спине. Я балансировала на подоконнике, стоя на правой ноге и слегка подавшись вперед. Пятки свешивались над краем. Прохладный утренний бриз, обтекая меня, проникал в комнату.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Покалывания на коже. Игра крошечных мускулов — нельзя стоять совершенно неподвижно, а то упадешь. Неподвижность — постоянное приспособление и выравнивание, как при вождении машины.

Это мне папа говорил.

Мысль обожгла, как удар бичом, и все тело напряглось. Я услышала шорох крыльев, ощутила на лице их прикосновение. Сильно отклоняться назад не надо. Просто оттолкнуться и подтянуться, словно вылезаешь из бассейна.

Острый край шифера врезался мне в ладони. Я резко выдохнула и подняла колено. К счастью, на мне были джинсы. Следующее, что помню, — как карабкаюсь по наклонной крыше и благодарю бога, что я в кроссовках, а не в ботинках. Стопы сводило судорогой, ногти на руках ломались — так сильно я всаживала их в шифер.

Черт. Еле забравшись по крутому склону крыши, я села верхом на конек. Ноги тряслись, руки болезненно пульсировали, синяк на плече ныл. Я была песней боли. Оказалось, ванны помогают меньше, чем я ожидала. Горячие мокрые ладони саднило, пальцы были расцарапаны до крови. Я постаралась сесть так, чтобы не потерять равновесие, и подняла голову.

В лицо бил ветер, какой встречается только на высоте. Тумана не было. Во все стороны расстилались лесные дали, деревья стояли, тесно прижавшись друг к другу. Их массу рассекала на две части двухполосная асфальтовая дорога, ведущая, как я уже знала, к главному шоссе округа. Крыша, на которой я сидела, оказалась самой высокой точкой местности. Далеко к югу на горизонте виднелась синяя полоса — Аллеганские горы. Впрочем, может, просто туман или облака.

Внизу у подножия холма протекал извилистый ручей, поблескивая холодным серебром в тусклом свете пасмурного дня. Правда, облака стремительно рассеивались — значит, солнце покажется еще до полного их исчезновения. Я увидела сарай для лодок — ветхую лачугу, которая, на первый взгляд, не выдержит и резкого порыва ветра. Школа неприветливо раскинула флигеля-крылья, как хищная птица — серая, с острым клювом, — задремавшая на гнезде.

Мне не очень хорошо было видно подъездную дорогу, ведущую прямо к дверям Школы, но в глаза бросились две увитых плющом тумбы, стоящие по обе стороны от дороги. Я поморгала. Протерла глаза. Могу поклясться, что раньше там сидели каменные львы…

Теперь не сидят, прошептал внутренний голос. Сидели, а теперь нет. И неважно, почему.

В голове тут же возникла яркая картинка и стала вертеться, как навязчивая мелодия, застрявшая где-то между мозгом и ушами.

Серый каменный лев тихо крадется по залитому солнцем лесу, мощные мускулы играют под гладкой, выровненной временем кожей. Лев поднимает голову на могучей шее, пустые каменные глаза осматривают все вокруг. Открывает пасть, полную острых, тесно посаженных, серебристых зубов, и выдыхает, разметая сухие листья. Он смотрит на них, и удивление зарождается в огромной каменной голове. Его глаза Властителя глядят куда-то вдаль, а завитки каменной гривы спадают на плечи со звуком оползающей мокрой глины…