Им помогали силы Тьмы - Деннис Уитли Страница 30

Это была первая их продолжительная беседа после ранения Грегори.

На следующий день Малаку навестил Грегори, когда тот не спал. Поговорив немного о налете, Грегори решил напрямую спросить доктора, каковы его перспективы на излечение.

Прогнозы Малаку были мрачны.

— Ваша нога пострадала очень сильно, и пройдет довольно много времени, прежде чем вы сможете самостоятельно передвигаться. Вам очень повезло, что удалось избежать гангрены. Сейчас уже можно сказать, что вы прошли через самое худшее и дело идет на поправку. Но вы обязаны проявлять терпение и верить в лечащего доктора. В подобных ситуациях это самое важное.

— Благодаря моим исследованиям Микрокосмоса человеческое тело для меня представляет открытую книгу. Мне не требуется пользоваться рентгеновскими лучами, чтобы увидеть точную картину ваших внутренних повреждений. И мне из Макрокосма известны пути благотворного воздействия на человеческий организм, позволяющие ускорить выздоровление. Каждая из частей тела имеет свое созвездие, свой знак Зодиака в качестве покровителя. Для бедер это Саггитариус, или Стрелец, и соотнося те часы дня, когда я врачую ваши раны, с теми, когда восходит на небосклоне это созвездие, мы можем наиболее успешно повлиять на ваше полное исцеление.

Но я должен предупредить вас об одной вещи. Я никогда не практиковал в области хирургии, поэтому я не беру на себя смелость оперировать вас. А помочь вам может лишь хирургическое вмешательство — иначе вы на всю жизнь останетесь калекой. И операция, которая вам необходима, очень сложная, так как бедренная кость имеет множественные переломы. Они должны быть заново скреплены специалистом металлическими пластинами. Учитывая наше с вами положение, боюсь, что не могу рекомендовать вам хирурга высокого класса, который бы не выдал нас с вами гестапо.

Пережив эту неприятную новость, Грегори спросил:

— Когда нога придет в норму, будет ли она осложнять мне ходьбу?

— Боюсь, что да. В течение многих и многих недель нельзя переносить вес тела на нее — кость не выдержит, поэтому вам придется передвигаться на костылях. А потом, что ж… — Малаку вздохнул. — Знаете, жестоко было бы вселять в вас несбыточные надежды на будущее. Вы всегда будете хромать, и хромать сильно. Ваша левая нога будет на три или даже на четыре дюйма короче правой и слегка вывернута коленом наружу. А это повлияет на позвоночник.

Грегори горько усмехнулся.

— Значит, я буду чем-то вроде краба в человеческом обличье, так вас понимать?

Доктор утвердительно кивнул.

— Не стану отрицать ваше сравнение. Но не забывайте, что вы будете жить и что вам очень повезло, что звезды не оставили вас в беде.

— Да, я понимаю. И я, конечно, согласен с тем, что позвать немецкого костоправа равносильно тому, что самому пойти в гестапо. Тут уж ничего не поделаешь. Видно, придется подготовить себя к мысли, что моя планида, — оставшуюся жизнь быть калекой.

Они помолчали, затем Малаку сказал.

— И еще одно. Во время перевязок я очень сильно накачивал вас наркотиками. Но теперь, когда вы прошли через самое худшее, я должен уменьшить дозы инъекций, чтобы не сделать вас наркоманом. Это означает, что вы должны приготовиться к сильным болям, когда я буду перевязывать вас. Но я предлагаю делать перевязки под гипнозом. Это значительно облегчит ваши страдания.

Грегори мгновение обдумывал это предложение, затем отрицательно покачал головой.

— Нет, доктор, благодарю вас, но у меня всегда было предубеждение против того, чтобы кто-то подчинял мою волю своей. Поэтому я предпочитаю потерпеть и справиться с болью самостоятельно, своими силами.

Малаку равнодушно посмотрел на него.

— Как хотите. Но лучше хорошенько все обдумайте и взвесьте. Гипноз в наше время признается медициной как вполне легальное лечебное средство, и чем меньше вам придется страдать, тем скорее вы поправитесь.

В последующие три дня дозы инъекций постепенно уменьшались, и, когда Малаку делал перевязку, Грегори собирал все свои силы, чтобы с честью, достойно выдержать невыносимую боль. Но во всех других-отношениях его дела быстро шли на поправку. Горбун Тарик оказался замечательным поваром, и аппетит Грегори существенно улучшился.

7 сентября Купорович озадачил его неожиданным неприятным сюрпризом.

— Друг мой, — сказал русский вечером, — я много думал над нашей ситуацией. Прошло уже три недели с той злополучной ночи. Когда твоя жизнь находилась в опасности, я бы ни за что на свете не оставил тебя. Но тебе предстоит долгий период восстановления сил. Ты находишься здесь в безопасности, тебе обеспечен нормальный уход и присмотр, поэтому те скромные услуги, в которых ты нуждаешься, могут тебе оказать вместо меня и другие. Скажи мне по чести, станешь ли ты думать обо мне плохо, если я попытаюсь прорваться к нашим?

— Ну конечно же нет, Стефан, — вымучил из себя улыбку Грегори. — Никто другой на твоем месте не смог бы более убедительно доказать свою верную дружбу. Признаюсь, я даже рад, что ты принял такое решение, потому что в Лондоне уже три недели ничего неизвестно о нашей с тобой судьбе, ни Эрика, ни Мадлен тоже ничего о нас не знают, я уж и не говорю о старине Пеллиноре — все, наверное, волнуются, переживают, а мы не можем ничего им сообщить о себе. Ты уже обдумал план, как тебе выбраться из этой чертовой страны?

— Нет, — покачал головой Купорович, — нет, сначала я должен был получить твое согласие, а вот теперь мы можем разработать план, конечно же вместе с Малаку.

— Да, ты прав. Он — стреляный воробей. И не сомневаюсь, предложит тебе несколько ценных идей, как избежать неприятности во время путешествия.

На следующий день, когда Малаку пришел делать Грегори перевязку, они рассказали ему о решении Купоровича. В одно мгновение он превратился в совершенно другого человека: черные глаза метают молнии, большой крючковатый нос заострился и стал похож на клюв хищной птицы, толстые красные губы дрожат от гнева.

— Ничего подобного вы не сделаете! — гневно накинулся он на русского. — Вы просто с ума сошли, если думаете об этом всерьез. Вы что, хотите, чтобы всех нас пытали в гестаповских застенках? За три месяца вы довольно бегло научились болтать по-немецки, но за немца вы никогда… слышите? никогда не сойдете. А ваши документы — это ваш смертный приговор. Вы и двадцати миль не пройдете, как вас остановят и потребуют аусвайс. А чуть позднее уже будут пытать раскаленным железом и выдергивать ногти. И ни один человек не способен выдержать гестаповских пыток. Желаете вы этого или нет, но вы нас всех выдадите. Нет, нет! Выбросьте эту бредовую мысль из головы и сидите здесь, ухаживайте за вашим другом.

Купорович неловко понурился и признался:

— Извините меня. Мне как-то это даже в голову не приходило.

Три дня прошли без происшествий. Грегори, обливаясь потом и скрипя зубами, подвергался болезненным процедурам перевязки. Купорович приносил ему еду и выполнял все, что положено сиделке.