Игла бессмертия - Дмитрий Бовичев Страница 28

Сердце зашлось скорым бегом, но Фёдор больше не собирался оставаться позади. Пинком распахнув дверь, он решительно шагнул внутрь.

Движение справа! Там, за развалившейся бочкой… Солдат шагнул туда и ударил ногой – бочка отвалилась в сторону, а за ней! За ней свернулся клубком внушительных размеров ёж.

– Тьфу ты! – выругался охотник за нечистью.

Олег с Антипом зашли внутрь и тоже увидели колючего обитателя.

– Ха-х, – улыбнулся староста, – и что он тут ест?

– Упырей, видимо. Пошли отсюда.

Дом оказался пуст, хотя напугал всех изрядно. Вокруг двора набралась немалая толпа перешептывающихся зевак.

– Расходитесь! – объявил староста собравшимся. – Что глазеете, на ярмарке нешто?

– А ты, Антип, я гляжу, белее покойника, – заметил седой точно лунь дед, и вокруг послышались смешки. – Черта словил?

– Ты поговори, поговори, Терентий. Вот помрешь, тогда и станешь сравнивать. А чёрта я не поймал, потому как ты его каждый вечер ловишь так, что за версту слышно, вот он и стал пуганым.

– Эк ты нынче норовист, – осклабился дед, показав все три оставшихся зуба.

Люди повеселели, стали расходиться, а трое охотников отправились по дворам стариков.

Но проходили зазря, разве что в последнем доме бабка попросила закинуть наверх, под крышу, сено, так помогли – всё одно делать было нечего.

Вернулись, доложились Николаю.

– Так ничего и не нашли, хотя на тёмные углы натаращились, – закончил Фёдор.

Все, кроме Демида, расположились за столом; вернувшиеся не то чтобы устали телесно, а скорее измотались душевно. Авдотья стала подавать разную снедь в горшочках и плошках: резаную дольками редьку, солёные с чесноком огурцы, маленькие, не больше яблока, хрустящие репки. Отдельно на разделочной доске, крытой рушником, принесла и поставила в центр стола каравай свежего ржаного хлеба. И проголодавшиеся горе-охотники расслабились, повеселели, начали неспешно жевать.

А когда хозяйка внесла большой чугунок гречневой каши с мясом, с салом, с мелко нарубленной морковкой, так и вовсе все печали забылись. В ход пошли глубокие ложки, и какое-то время слышен был только их стук о стенки чугунка.

– А вот вам, заступнички, угощенье от соседки моей, Федоры, – проговорила Авдотья и поставила на лавку небольшой бочонок пахучего пива.

– Пиво у неё отменное, лучше не сыщете, – заявил Антип.

– О! Вот это дело! – обрадовался Фёдор.

– Что ж, отведаем, – поддержал Николай.

– Пейте, пейте, гости дорогие!

Пиво, мутное, прохладное, с темно-зелёными листочками какой-то приправы, с шумом полилось через край кадки в большие деревянные кружки. Вкус освежающий, лёгкий и в то же время насыщенный, чуть пряный, чуть горьковатый сразу же завоевал солдатские сердца. Только и слышалось, что «эк!» да «уф!».

– Боже мой, что за чудо! Должно быть, ангел на небе нёс это пиво святому Петру, да пролил невзначай в эту кадку! – выдал из своего угла восхищенный Демид.

– Д-а-а-а… – протянул Николай, обтирая рукой усы.

– Вечером ещё будет, только избавьте нас от напасти этой, от нечисти проклятущей! – проговорила Авдотья.

– Да, – кивнул Николай и оглядел своих. – Что, братцы, видно, придётся нам туда, к церкви, идти…

– А и сходим! – неожиданно для себя расхрабрился Фёдор.

– Верно, надо туда идти, – поддержал его Демид. – Эх, жалко, я не ходок.

Он полусидел на широкой лавке и потихоньку смаковал пиво. Рана его хотя уже не кровоточила, но двигаться всё ещё не позволяла.

– А что такого в церкви-то нашей? – спросил Антип. – От неё только остов один чёрный остался, изба поповская да погост рядом.

– Погост… А хоронить вам после пожара приходилось? – заинтересовался Николай.

– Да, бабка Евфросинья преставилась на следующий день после пожара. Мы из Перепашного попа позвали и её схоронили по христианскому обычаю.

– Так, стало быть, дошёл до вас поп в то время?

– Да.

– А потом кто-нибудь ещё приходил?

– Нет, он последний был.

– Та-ак, ладно, а бабка как померла?

– Как – не знаю, а нашли её недалеко от пожарища, лежала на обочине с парой обгорелых дровин в руках.

– От церкви, что ли?

– Должно быть.

– Зачем же ей?

– Бог знает зачем. Может, на растопку, а может, для защиты, ведь говорят, что и черепок из святого места от зла защитить может.

– Так-то оно так, да не всяк. А что, богомольна была старушка?

– Хм, не больше других, пожалуй. Но про неё лучше кого другого попытайте, я-то с ней детей не крестил. – Антип уже вставал.

– А кто ж с ней ладил?

– Откуда ж я ведаю, в этом бабском курятнике чёрт ногу сломит, а не разберётся. Хозяйку мою порасспросите, она вам скажет.

– А что я? – донесся из-за двери голос Авдотьи. – С соседями она жила в ладу, и молилась, и причащалась со всеми, – добавила она, заходя в комнату. – А про доски вот что скажу: святую смерть принял отец Феофаний, очистительную. И место теперь это тоже святое, так что и нам, и всяким прочим не грех оттуда что-нибудь принести.

– Ладно, – проговорил, помедлив, Николай, – тогда едем на пепелище. Мне с вами надобно быть, а посему нужна телега.

– Добро, – согласился Антип. – Только на чем же ехать? Все кобылы на полях.

– Евсейку опять попросим. Олег, сходи, пригласи извозчика. – Николай протянул юноше пару монет.

– Вот ещё, опять платить этому прохиндею, – проворчал Демид из своего угла.

Парень, не мешкая, вышел. Собирать особенно было нечего, и все просто ждали его возвращения. Вскоре с улицы послышался весёлый голос возницы:

– А я всем помогаю, вот и сюда я приехал, к свояченице – не за забавой! Ой, да что говорить…

Про Евсея говорят:

«Помогает всем подряд».

Ой-ей люли, люли

Помогает всем подряд!

На козлах Евсей сидел уверенно, но шебутные, веселые глаза выдавали его с головой.

– Оно и к лучшему, – сказал Николай сам себе, ковыляя к телеге. – Здорово, Евсей!

– Поздорову, дядька Николай, поздорову!

– А что это – дядька?

– А как же мне тебя величать? Я-то не из солдат, обращений не знаю, а ты человек здесь главный, на то и «дядька».

– Ха, ну что ж, добро, племяш, добро. Мы тебя не просто так позвали, а потому что ты человек надёжный, нам будешь верным помощником, – польстил Николай, ковыляя к задку телеги, где не было борта и проще было влезть.