Зов лабиринта - Наталья Иртенина Страница 25

– А бывает так, что Он слышит, но не отвечает?

– Бывает так, что Его ответ приходит не сразу. Иногда его нужно ждать всю жизнь – и получить перед приходом смерти. А иногда бывает достаточно и того, что Он слышит тебя, – тогда и ответ не нужен. Душа очищается просьбой о помощи. Человек создан для того, чтобы просить – и в этом обретать смирение и знание своего несовершенства.

– Человек просящий, – пробормотала Ди. – Какой жалкий удел. Человек не может и не умеет все время просить. Он слишком горд и слишком многого хочет. Если все время просить, а не добывать нужное самому – жизни не хватит.

– Это не удел. Это дар. Может быть, равный дару любви. Только ни один человек не способен любить всех, а просить постоянно неразумно. Люди горды, это так. Но ни у кого из них не достанет сил никогда не просить. Хотя бы один раз это обязательно случиться. И этого будет достаточно.

– Для чего достаточно?

– Чтобы почувствовать себя незавершенным творением. И устремиться к довершению. Душа и должна стремиться к своему создателю. Там ее настоящий дом.

– А ведь просить можно и не того, о ком вы говорите. И вовсе не для того, чтобы узнать о своей недостаточности. Совсем наоборот…

Провожатый повернул к ней голову, и Ди увидела в его глазах огонек усмешки.

– Можешь не продолжать. Я понял, о ком ты ведешь речь. Но все гораздо проще. К темному духу нет причин обращаться – он сам предлагает и сам дает. Не спрашивая согласия и не дожидаясь просьб.

– Бесплатно? – рассмеялась Ди. Отчего-то эта тема показалась ей веселой.

– То, что он дает, и есть плата. – Отрезвляющая усмешка в ответ на ее задиристый смех.

Ди умолкла. Этот морализаторский разговор наскучил ей и утомил. Хотелось уже скорее прийти, куда надо, и наконец узнать тайну Башни – ее сокровенную суть, манящую своей загадочностью. Но они все шли и шли, и путь их освещался одной-единственной лампой в руке служителя Башни, и стены сжимали их с боков, толкая вперед и вперед, – и не было этому конца-края. Они проходили мимо одних боковых коридоров, ныряли в другие, оставляли без внимания третьи и оживляли своими шагами четвертые, седьмые, десятые. Иногда они поднимались по коротким каменным лесенкам, иногда пол резко забирал вверх, так что это уже был не пол, а настоящий пандус.

И Ди стало ясно, почему влекла ее к себе Башня. Ее манил заключенный внутри пирамиды лабиринт. Чудовищная усталость вдруг легла ей на плечи и придавила к полу. Ди прислонилась к стене и решила, что умрет прямо здесь, сейчас же, сию секунду. Не было сил сделать еще хоть один шаг, и не было желания продолжать идти.

– Ты очень бледна, дочь моя. Ты устала или больна? – он осветил ее лицо лампой и поддержал, чтобы она не упала.

– Почему вы не сказали мне, что это лабиринт? – выдохнула она.

– В этом не было нужды. Лабиринт не опасен, если знать путь.

– Но я его не знаю! – глухо, из последних сил выкрикнула Ди.

– Для того и нужен проводник. Ты не должна бояться. Я предупреждал тебя – понадобится терпение. Путь к Другому долог и труден – но никто за тебя не проделает его. Пойдем. Нам еще далеко идти.

Ди с усилием оторвалась от стены. Переставила ноги. Шаг. Второй. Десяток шагов. Вперед и вперед. Обычнейшее дело. Почему же так трудно даются иногда обычнейшие вещи?…

Сколько прошло времени, она не знала. Наверное, несколько часов. Или веков. Последняя лесенка осталась позади – они стояли на самом верху пирамидного плато, исчерканного иззубренными и ломаными линиями стен. Здесь не было ветра, зато в избытке было солнце. И солнце перевалило далеко за полдень.

– Здесь ты можешь находиться сколько захочешь. Я должен покинуть тебя, чтобы ты могла остаться наедине с Другим.

У Ди вытянулось лицо. Она останется одна? Кто же выведет ее обратно?

– Не беспокойся. Путь вниз короче и легче. Пойдем, я покажу тебе.

Он привел ее к крохотной низенькой башенке. Внутри был люк. Вниз отсюда вела узкая винтовая лестница. Ди стояла над люком, пока внутри Башни не затихли шаги служителя Лабиринта.

Потом отыскала тенистое местечко возле изгрызенной поверху стены. Попыталась устроиться поудобнее. Камни прогрелись за день, и сидеть на них было не холодно – только жестко.

И тут Ди сообразила, что не знает, как говорить с Другим. Забыла спросить об этом у проводника. Нужно ли обращаться к нему громко или можно мысленно сформулировать просьбу? Хотя здесь никого кроме нее не было, а город остался далеко внизу и услышать ее отсюда там не могли, орать не очень-то хотелось. Мысленное общение казалось более задушевным. И Ди, подперев голову руками, принялась думать. Обо всем, что было, что есть и как все это с ней приключилось. И о том, как хочется, чтобы все стало понятно, все расставилось по местам, обрело изначальный порядок, и восстановилось нарушенное равновесие. В общем, чтобы отыскались наконец точки соприкосновения – ее и мира. Не висеть в пустоте, не шататься неприкаянной тенью, а просто знать, что такое жизнь – своя жизнь.

«Покажи мне – кто я?» – робко и безмолвно попросила она.

Ответа не было.

Она ждала долго – сидя неподвижно, пока не свело от усталости мышцы.

Потом посмотрела на свое платье. Она блудница. Чего ж ей еще надо, какого ответа? Это же так просто – и не нужно терзать себя сомненьями, вереницей вопросов, бесконечной тоской.

Блудница – та, в которой сходятся все дороги мира. Все печали и все радости. Богатство и нищета. Порок и невинность. Жадность и щедрость. Красота и убожество. Величие и уродство. Она – средоточие путей, по которым идут к ней за утолением жажды жизни и за крошечной радостью.

«Тело мое – перекресток дорог», – подумала Ди. Центральная точка лабиринта. Вот и разгадка. Вот и ответ.

Она посидела еще немного, вслушиваясь в птичий звон где-то невдалеке и слабое полусвистящее движение воздуха. Потом поднялась, стряхнула с себя каменную крошку. Обошла кругом стену, повернула за другую, направляясь к башенке с люком.

И вдруг увидела его.

Это был он – тот, кого накануне она приняла за свою судьбу, и тот, кто не захотел стать ее судьбой. Вчера она решила, что ошиблась. Сейчас она бы не спешила делать подобные выводы. Такие встречи не происходят по воле случая.

Правитель здешних земель и города, вольно раскинувшегося внизу, стоял напротив Ди и смотрел на нее. Она не была удивлена. Он тоже. Ди сделала шаг вперед. Протянула руку. Замерла в ожидании. Она видела, что он колеблется. Глаза его смотрели спокойно, но в напряжении лицевых мышц, в каменной неподвижности тела ясно виделась борьба чего-то с чем-то. Наконец одно уступило другому, сдалось. Он шагнул к ней и взял за руку. Оглянулся, ища место.

– Пойдем.

Он не стал уводить ее в тень стен. Он просто скинул свой длинный, широкий плащ на открытой солнцу площадке, опустился на него, потянул за собой Ди.