Бессмертные - Клаудия Грэй Страница 25

Я помолчала несколько мгновений, но ни он, ни она незаговорили. Кто угодно на моем месте уже уловил бы, сколько бы миль в толщинуни была его кожа, что «месье и мадемуазель» желают остаться наедине, — нотолько не мой персонаж.

— А что вы думаете про бал? — искрясьвоодушевлением, осведомилась у них я. — Разве он не божествен?

— Тогда почему бы, — протянул он низким, мрачным,устрашающим тоном, — вам не вернуться туда?

Его терзало искушение выглянуть из-под маски.

— Видите ли, я же только что сказала, — ответилая, — я заблудилась.

— Сомневаюсь, — заметил он. — Если выподниметесь по этой дорожке, той самой, по которой только что спустились, то,полагаю, увидите дом. Вы не сможете его не заметить.

— О, в самом деле? — Я в удивлении разинула рот.

Златовласая девица тут же вцепилась ему в руку так, что онна миг сердито нахмурился. Но она сама оказалась настолько тупой, что даже незаметила, каким пугающим сделалось выражение его лица.

— Ну же, Анг, — сердито потребовала она, и в ееустах его имя прозвучало похожим на слово «шланг», — давай просто уйдемотсюда.

И тут из леса, примерно в двадцати футах дальше по берегу,горделиво выступил олень. Сперва он двигался бесшумно, но потом раздалсяоглушительный треск и шелест, когда ветви подались под напором его шикарныхрогов, залитых серебром лунного света. Его глаза полыхнули зеленью — и онвзревел.

Даже издали этот звук весьма впечатлял, вблизи же могвызвать совершеннейшую панику. Во всяком случае, я на это надеялась, когдамысленно упрашивала оленя — хоть какого-нибудь — выйти к нам из леса. И на мойзов откликнулось прямо-таки первоклассное животное. Златовласка вскочила наноги — ее глаза полыхнули безумием, волосы встали дыбом, и она с оглушительнымвизгом обратилась в бегство. Бросив нас, в том числе и его, она метнулась прочьпо берегу, а затем скрылась в лесу.

Он, разумеется, не шелохнулся.

Я тоже.

Олень фыркнул шикарным римским носом, разок ударил копытомпо траве, будто намекая: «За тобой должок, Лел», затем развернулся инеторопливо скрылся в тенях.

— Значит, вы и на это способны, — заговорил он.

— Прошу прощения?

Он глубоко вздохнул, встал и повернулся ко мне элегантнойчерной бархатной спиной. Его темные волосы взметнулись.

— Значит, это предрешено, — заключил он. —Вам суждено принести мне гибель.

— Э, — присвистнула я, — меня зовут Лел.

— Давайте оставим эти игры. Я знаю, что вы приговорилименя сразу же, еще там, в доме. Итак, Лел. Когда же прибудет тяжелаяартиллерия?

Он снова уставился на меня зловещим взглядом, а я, ксобственной досаде, обнаружила, что не была к этому готова. А стоило бы, насамом деле. Я же не полная дура вроде той Златовласки.

— Почему бы вам не сесть? — предложила я.

— И давайте все обсудим? Что ж, хорошо.

Но он остался стоять. Совсем рядом со мной. Еще я отметила,что слишком много на него смотрю, и смутилась. Но с этим я должна бысправиться, поскольку мне уже известно, какой силой он обладает, и яподготовлена, а в таком случае сила не может подействовать.

Некоторое время мы стояли в молчании. Посеребренное лунойозеро сверкало, словно старинный доллар. Наконец я искоса глянула на него. Онимел вид величественный, с налетом задумчивой грусти. Затем стал простопечальным. Словно ребенок, чья собака умерла, но даже десять лет спустя он таки не забыл, — как никогда не забывают тех, кого любят. Что-то в такомроде.

— Следует ли мне рассказать, как вышло… что я стал тем,кем являюсь? — в конце концов сказал он.

Я уже слышала большую часть того, что, вероятно, составлялоего образ, но к этому он теперь добавил нечто, не имеющее никакого отношения квампирам, но касающееся древней вражды и некоего малодостоверного «проклятияпредков». Он родился на юго-западе Франции, в горной области. Его семья была иззнати, потерявшей все еще в тысяча семьсот девяностых. Он бежал от родных итеперь снимает комнату здесь, в захолустном Чакатти, писал книги, но обнищал иподрабатывает по ночам официантом или заправщиком. И разумеется, вся эта смесьвампирской драмы и современной рутины являлась полнейшим вздором — как сказалбы папа.

— Ваша семья состоятельна, возможно, как-то связанна скрупными предприятиями, — отважилась я на догадку. — Они живут здесь,и здесь же вы и родились. Вы получили хорошее образование, поступили впервоклассный колледж, но бросили учебу, обнаружив свое истинное… как бы этосказать, — призвание? Тем не менее ваша семья поддерживает вас финансово,поскольку вы сообщили им, что самостоятельно постигаете ремесло писателя.

Он бросил на меня краткий сердитый взгляд.

— Неплохо. На самом деле я получил наследство и мнехватает на жизнь. Наследство от тетушки. Ее всегда считали сумасшедшей, но онабыла… тем же, что и я. Она была…

— Вампиром, — подсказала я.

— Я вынужден предположить, — заметил он, разминаяладони (возможно, приготовляясь меня душить), — что вы не верите всуществование вампиров. То есть в мифическом смысле. Вы просто считаете меняопасным.

— И снова неверно. Я знаю, что вампиры вполне реальны.И я знаю, господин Ангел, что вы, несомненно, относитесь к их числу.

— Обычно люди считают, что это всего лишь фантазия.

Я пристально уставилась на озеро. Его вид мешал мнесосредоточиться.

— В данном случае кое-что и впрямь относится к мируфантазий, — ответила я, порадовавшись собственному сухому тону. —Ваши представления о том, что значит быть вампиром, совершенно неверны ифантастичны.

— Вампиры — это некое тайное общество, доступ кудаоткрыт лишь немногим, — торжественно объявил он.

— Нет. Честно говоря, нечто прямо противоположное.

Он обернулся, и я почувствовала на себе его пристальныйвзгляд. Это было захватывающее ощущение, но я не позволила себе ему поддаться.

— Вам нужно кое с кем побеседовать, — сообщила я,обращаясь к озеру. — Если с вами все настолько наперекосяк, как я полагаю,то вам понадобится помощь.

Он издал горький, довольно ожесточенный смешок.

— Разумеется. Вы имеете в виду психиатра.

— Вам нужно, — продолжила я, — поговорить смоим отцом.

— Вашим… вашим кем?

— Отцом.

Я открыла крохотную сверкающую белизной сумочку, которую мневсучили, достала оттуда одну из визиток Энтони и протянула ему.

Теперь он уставился на нее.

— Это такая шутка?

— Никаких шуток, господин Ангел…