Дар лесной отшельницы - Лана Синявская Страница 24

Аня покорно поплелась вслед за странной женщиной. Чтобы попасть ко входной двери, им пришлось обойти дом. И тут Анну ждало еще одно потрясение. Точнее, потрясением была сама дверь. Она была ярко-фиолетовая. Сочетание желтой штукатурки на стенах и этой фиолетовой двери окончательно добило Аню, она была так поражена, что чуть не забыла о цели своего визита.

Тем временем Мария Константиновна взошла на крыльцо и принялась ковыряться ключом в замке. Она это делала очень сосредоточенно. Так открывают двери только очень далекие от практических занятий люди, творческие, иначе говоря. Простые действия стоят им немалых усилий, им легче придумать что-нибудь гениальное, чем сварить борщ, а попасть ключом в замочную скважину – труднее, чем написать бестселлер.

И пока она там ковырялась, воюя с замком, Анна поняла, что Мария Константиновна совсем не страшная, несмотря на угрожающие габариты, и, скорее всего, сама очень волнуется.

В конце концов дверь все же отворилась, и они вошли внутрь. Хозяйка провела гостью на просторную веранду, усадила за стол и устроилась напротив.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила она, внимательно наблюдая за гостьей сквозь полуопущенные веки. Но Аня уже ее не боялась.

– Александр Федорович хочет, чтобы я разобралась с несчастным случаем, который произошел с вашим братом.

– Да, он сказал мне. Не знаю, чем смогу вам помочь, но постараюсь.

– Если честно, я и сама не знаю, с какого конца приступить, – призналась Аня. – Давайте попробуем с чего-нибудь начать. Может, нужная информация всплывет сама собой. Ну, во-первых, Барсков сказал, что Глеб Константинович был один в ту ночь. Верно?

– Да. Он был нелюдим. Ему нравилось одиночество. Это началось после смерти его жены. Они жили очень дружно, этот дом он построил специально для нее. Она всегда мечтала жить в Швейцарии, вот он и создал «маленькую Швейцарию» для Лены.

– А отчего умерла его жена? – осторожно спросила Аня. – Извините, что спрашиваю, но ведь она была еще молодой…

– Конечно. Лене было всего тридцать пять, когда она… Ну, в общем, вы понимаете… Она была намного моложе Глеба. Он женился очень поздно. А вот что касается ее смерти… В этом как раз не было ничего необычного, точнее, внезапного. Хотя все равно, очень страшно терять любимого человека. Но еше страшнее жить рядом с ним и знать, что дни его сочтены.

Женщина помолчала. В ее глазах отразилась печаль. Аня поняла, что Мария Константиновна действительно любила Лену.

– Жена Глеба была неизлечимо больна. У нее был неоперабельный порок сердца. Он боролся за ее жизнь, как мог. Искал лучших врачей, возил ее за границу, но результат был нулевой… – Она снова замолчала. – Похоронив Лену, Глеб почти не выезжал из своего дома. Так продолжалось уже больше двух лет. Когда я узнала, что он умер такой странной смертью, то подумала, что он покончил с собой.

– А почему вы передумали?

– Не знаю. Ничего конкретного. Уйди он из жизни любым другим способом – я была бы уверена, но он боялся даже подойти к воде. Нет, только не это. Он выбрал бы другой способ, это точно.

– Я ошибаюсь, или вам кажется, что вашего брата убили? – осторожно задала вопрос Аня.

– Да я просто уверена в этом! – воскликнула женщина.

– А как же тогда тот факт, что он был один в доме?

– Не знаю. Все так странно и страшно. Дело в том, что я приехала сюда в то самое утро после ужасной ночи. Он ждал меня, мы договорились обсудить кое-какие семейные вопросы, и я специально прилетела из Москвы.

– А что за вопросы вы собирались обсуждать? – уточнила Анна. – Извините, что спрашиваю. Я ведь предупреждала, что не знаю, с какого боку подступиться к делу.

– Никакого секрета тут нет, – устало вздохнула женщина. – Хотя теперь, после того, что случилось, вам это должно показаться подозрительным… да, какая разница! – махнула она рукой и выпалила:

– Он хотел переписать этот дом на меня, точнее, не на меня, а на мою дочь, его племянницу. Он говорил, что не может больше здесь жить, все напоминает ему о смерти Лены, хотел оформить документы и прямо вместе со мной уехать в Москву.

Анна насторожилась. Новости показались ей очень важными: успей Глеб встретиться с сестрой и он покинул бы это уединенное место навсегда. Если кто-то хотел покончить с ним, то этот факт, в том случае, конечно, если преступник был в курсе, должен был всерьез обеспокоить его и заставить действовать решительнее.

– У Глеба, как я понимаю, не было детей? – спросила Аня, немного подумав.

– Нет. Лена не могла рожать из-за своей болезни, а других женщин у Глеба не было.

– Вы так уверены?

– Абсолютно. До появления Лены женщины практически не интересовали его. Мы, его родные, даже начали беспокоиться, ну, вы понимаете…

– Да.

– Но напрасно мы волновались. Просто он поздно встретил свою судьбу, а размениваться на мелочи не хотел. Так что, если вы намекаете на его наследство, то он завещал все мне.

– Не слишком хороший расклад, вы не находите? – Аня постаралась, чтобы ее замечание не прозвучало оскорбительно. Но женщина не обиделась и уж тем более не испугалась.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Милиция рада была бы сделать меня подозреваемой номер один, но им это не удалось. У меня было неопровержимое алиби. В то время, когда Глеб боролся со смертью на середине озера, я летела в самолете, в компании ста человек, которые с легкостью могли это подтвердить.

«Ну, это еще не доказательство, – подумала Анна. – Убийство необязательно совершать собственными руками. Можно нанять специалиста. Сейчас это просто». Но на самом деле она почему-то была уверена, что эта женщина ни при чем. И пусть на ней вместо траурного платья – огненно-красное, пусть не видно слез на ее глазах и она отлично держит себя в руках, но сестра не убивала брата. Она любила его.

– Вы мне не верите? – спросила у Ани женщина. – Думаете, это я его убила?

– Нет. Я так не думаю, – твердо сказала Аня.

– Вы странная. Я чувствую в вас что-то… Какую-то силу. Не могу понять, что это, но вы гораздо сильнее, чем выглядите на первый взгляд, – задумчиво проговорила Мария Константиновна. – Не пугайтесь, просто у нас, художников, особое зрение.

– Так вы художник?

– Не слишком известный. Я владею крупной картинной галереей, а картины пишу больше для души, они не пользуются спросом.

– Впервые вижу художника, способного признать, что он далек от гениальности, – улыбнулась Аня.

Мария Константиновна засмеялась.

– Честность и трезвая самооценка – наша фамильная черта. И Глеб был таким. За всю жизнь он совершил единственный неблаговидный поступок. Но это было очень давно, Глеб был еще подростком.

Анне очень хотелось узнать, что это был за проступок, но она поняла, что женщине не хочется ворошить прошлое. Да и в самом деле, какое отношение может иметь случай из юности к недавнему убийству… Анна поймала себя на том, что впервые подумала о случае с Глебом как об убийстве. До сих пор она считала это несчастным случаем. Что-то изменилось.