Запретные практики - Ирина Мясникова Страница 24

– Вот что я вам скажу, Анна Сергеевна! У вас обязательно будет такой мужчина, которого вы мне сейчас нарисовали, – сказал Арсений как-то так, что Панкратьева сразу и безоговорочно ему поверила. – Только он ни за что в вашей жизни не появится, пока вы для него место рядом с собой не освободите. В жизни нельзя вести себя как обезьяна и хватать следующую ветку, не отпустив предыдущую. Так что хорошенько подумайте. Пока что для мужчины вашей мечты рядом с вами места нет.

От Арсения Панкратьева опять ехала в отличном настроении. Все-таки он точно волшебник. Курить совершенно не хотелось и никакого черного внедорожника в зеркале заднего вида не мерещилось. Кстати, про внедорожник этот она Арсению как раз рассказать и забыла. Вот он старческий склероз и девичья память в одном флаконе, переходный возраст из девушки в бабушку. Тетка называется. С другой стороны, может, это конкуренты какие-нибудь за ней следят, или заказчики новые проверяют? Можно ли деловой дамочке Анне Сергеевне Панкратьевой доверять свои деньги? Вдруг она их тут же пропьёт или в рулетку проиграет? В случае банальной слежки Арсений со своим волшебством совершенно никак не поможет. И чего помогать? Следят себе люди и следят, слава Богу, ничем не беспокоят. Криминала никакого Панкратьева за собой не чувствовала и решила больше на этот внедорожник внимания не обращать. Ведь даже если Дубову про него рассказать, тот веселиться начнет и сразу зачислит Панкратьеву в партизаны или Штирлицы.

Дома ее ждал не менее довольный Зотов, который радостно заявил ей, что в понедельник улетает в Сургут на подписание контракта и даже не может предположить, когда ему удастся вернуться. И если бы раньше на такое его жизнерадостное сообщение о скором и долгом расставании Панкратьева непременно бы разозлилась и обиделась, то в этот раз она весело сказала:

– Да и вали себе на здоровье! Я тут без тебя отдохну и вредной пищи, наконец, поем. Девчонок позову, салат оливье сбацаю, да ещё и вина напьемся!

– Ты вином-то сильно не увлекайся, а то кинешься сейчас опять свою реальность искажать не курением, так вином! – с укоризной в голосе заметил Зотов.

– Да мне, Алик, бояться теперь нечего. Ты же со мной. А мне бы еще пять тысяч не помешали. Мне их как раз для полного счастья не хватает! Давай сюда, я и пить вовсе не буду. Хотя, нет, для такого важного жизненного решения пяти тысяч маловато, десять давай, – веселилась Панкратьева, стаскивая сапоги.

– Сейчас-сейчас, одну минуточку! – Зотов полез в портфель, пошарил там, достал оттуда фигу и покрутил кукишем у Панкратьевой перед носом. – Шиш тебе, Анька, уж больно ты дорогая женщина, даже мне становишься не по карману.

– А ты работай лучше, Александр Васильевич! – продолжила развлекаться Панкратьева. – Учебник почитай какой-нибудь, как заводом нужно руководить. Или вон у меня есть книжка умная про финансы. Там и про оборачиваемость капитала, и про отрицательные чистые активы всё-всё есть. В «Дзене» твоем такому тебя не научат.

– Знаешь, Панкратьева, если ты такая умная, то, где твой собственный завод? Вот у меня завод имеется, а у тебя его нет! – обиделся Зотов, аж нижнюю губу оттопырил.

– Аличек, кто ж тебе такую глупость сказал, что у тебя завод есть? У тебя обязательств перед заказчиками в сто раз больше, чем весь твой завод стоит. Ты его сколько раз заложил уже? Это называется простым словом – пирамида! Просто заказчикам твоим не выгодно тебя банкротить, с паршивой овцы хоть шерсти клок. – Панкратьева не стала миндальничать. Сколько можно уже. Как будто сам не понимает? Прячет голову в песок как страус, тоже мне «владелец заводов, газет, пароходов».

После этих ее столь обидных слов Зотов посмотрел на Панкратьеву строго и произнес:

– Я кручусь сам, у меня компаньона с мохнатой лапой в верхах как у вас с Дубовым нет. Вы присосались клопами к огромной корпорации и пасетесь там, а ты попробуй, приди к заказчику с улицы. Да так, чтоб потом выйти от него с контрактом. Ты сама-то занести кому-нибудь пыталась хоть раз? А без заноса нынче в бизнесе никак. Всего два реальных инструмента у нас осталось: откат и занос!

Панкратьевой стало стыдно. Вот тут Зотов действительно прав. О таких тепличных условиях как у них с Дубовым можно только мечтать.

– Алик, милый, я тебе совсем о другом говорю. Да ты гений продаж, кто ж спорит? Ты вон даже ко мне в доверие втёрся, но дальше-то что? Кроме продаж существует еще организация производства, учет, контроль, рентабельность, в конце концов!

– Иди ты со своей рентабельностью к Дубову своему! – Чувствовалось, что Зотов обиделся не на шутку.

Ну вот, испортила настроение и себе, и парню.

– Слушай, не обижайся, давай Федьку возьмем и пойдем к японцам суши есть? Я угощаю, – заканючила Панкратьева пытаясь как-то исправить ситуацию.

– Вот еще! – рыкнул на нее Зотов. – Без меня идите, у меня сегодня голодный день. Пятница!

Ну надо же, как она только забыла, что Зотов периодически устраивает себе по пятницам голодные дни, ничего не ест и пьёт только минеральную воду без газа? Придётся ограничится компанией Федьки. Его Панкратьева благодаря мобильнику выловила сразу, тот оказался в гостях у лучшего друга Павлика. Вместе они играли в какую-то «нинтенду», соответственно, идти к японцам Федьке категорически не хотелось, тем более что мама Павлика уже этих игроков в «нинтенду» как следует накормила. И не какими-то там суши, а настоящими макаронами с котлетами. Пить воду вместе с Зотовым Панкратьева не собиралась, готовить себе одной тоже совершенно не хотелось, поэтому она позвонила своей лучшей подружке Люське Закревской и соблазнила ее японским рестораном.

Люська работала финансовым директором в крупной транспортной компании. Это обеспечивало Люськину финансовую независимость и житейскую самостоятельность. Внешность у Люськи тоже соответствовала этой её независимости: яркая блондинка, но никакая не сладко-розовая «Барби», а затянутая в черную кожу фурия. Люська стриглась практически «под ноль», оставляя на голове маленький ежик белых волос. Из-за этой стрижки казалось, что всегда сильно накрашенные синие Люськины глаза светятся как звезды. Больше всего на свете Люська любила черную кожаную одежду, обувь на платформе с высоченными каблуками-шпильками и ярко красную помаду. Кстати, Люськина машина тоже «мерседес», как и у Зотова, имела цвет точно в тон Люськиной помады.

Правда, как и большинство окружающих Панкратьеву людей лучшая подруга тоже любила чего-нибудь такое отчебучить, после чего Панкратьевой становилась за нее стыдно. Например, напиться и кидаться стаканами об стену или танцы на столе затеять с раздеванием. Да мало ли всяких глупостей может учинить одинокая женщина, чтобы обратить на себя внимание? Причем на следующий день Люська абсолютно честно не помнила, что она вытворяла накануне. Поэтому Панкратьева и предпочитала встречаться с Люськой где-нибудь в нейтральном месте, куда обе приезжали на машинах, что обязывало к трезвости.

– Ну что, как твой знатный китаец поживает? – ворвавшись в ресторан, с порога спросила Люська.

Одета она была в немыслимые ботфорты на огромных каблуках, кожаные штаны и какую-то непонятную, явно очень дорогую меховушку с кожаными шнурками и заклепками. Чинные официанты все как один уставились на это замысловатое явление.