Чертова дюжина. 13 страшных историй - Михаил Парфенов Страница 23

Теперь, глядя на вялое копошение мертвоедов внутри плафонов, он испытывал сладкое предвкушение, смешанное с легким холодком омерзения. Он не смог бы уже ответить, к кому именно он в большей мере испытывал омерзение – к членистоногим или к себе самому. Это было как трогать больной зуб – больно и завораживающе одновременно, когда именно предчувствие этой неминуемой боли, которую ты можешь сам вызывать и контролировать по собственному желанию, и заставляет касаться больного зуба языком снова и снова, снова и снова…

Перед задними дверями, не обращая внимания на непрерывную уже трель звонка, Марк остановился и закурил. Глубоко затянувшись, он отщелкнул массивный шпингалет, распахнул скрежетнувшие створки и с удовольствием выпустил струю табачного дыма прямо в помятую рожу стоявшего на крыльце и терзавшего кнопку звонка санитара транспортной бригады. Тот держал кнопку нажатой еще долгих десять секунд, ненавидящим взглядом сверля Марка, потом демонстративно убрал руку – и пала тишина. Слышно было только, как гудит лампа дневного света в жестяном колпаке фонаря да как бьются о жесть безмозглые насекомые, кружащие вокруг.

– Здорово, Санек, – как ни в чем не бывало сказал Марк в этой тишине и широко улыбнулся. – И тебе, Сергун, привет.

Он сделал ручкой долговязому спутнику Санька, который стоял под фонарем так, чтобы лицо его оставалось в тени. Мятая и облезлая «буханка» транспортной бригады замерла на краю светового конуса, отбрасываемого фонарем, зияя дырами в проржавевших насквозь порогах. На водительском месте, уронив голову на руль, темнела бесформенная масса спящего шофера. В ночи смутно белели кусты цветущей черемухи, которыми в изобилии зарос раскинувшийся вокруг трехэтажного здания бюро пустырь. Оглушительно пахло горьким миндалем. Марк набрал полные легкие пахнущего черемухой воздуха и блаженно зажмурился.

– Ну, с чем пожаловали, братья-санитары? – спросил он, в знак примирения протянув Саньку пачку «Парламента».

Санек, разумеется, угостился, по жиганской привычке заложив за ухо еще пару сигарет на потом, и кивнул в сторону своего спутника. Марк вопросительно приподнял бровь: Сергун не курил.

– Вон, у него, – непонятно пояснил Санек и ожесточенно поскреб татуированными костяшками пальцев щетину на рассеченном шрамом подбородке. – Малого тебе притартали.

Сергун молчаливо стоял на границе света и тени и, теперь запрокинув к небу узкое лицо с провалом полуоткрытого рта, широко открытыми глазами следил за танцем насекомых под зарешеченной лампочкой. В расслабленно повисшей руке у него был небольшой тряпичный сверток.

– Смотри, этак муха в рот залетит, – привычно пошутил Марк.

Он не первый раз видел эту картину. Сергуна, словно мотылька, явно манил свет, но он, будто бы памятуя о незавидной судьбе беспечных чешуекрылых, не спешил безоговорочно отдаться его чарам. С видимым усилием оторвавшись от созерцания танца крупных – явно крупнее мух; майские жуки полетели, что ли? – насекомых, он деревянно шагнул навстречу Марку и, не поднимаясь на крошащийся бетон ступеней, поднял прямую, словно стрела крана, очень длинную руку и протянул сверток.

– Вот.

В свертке было килограммов пять веса. Доношенный, и даже слегка пере-, привычно оценил Марк.

– Интранатал? – спросил Санька.

– Я хэ-зэ, как это у вас называется, – пожал плечами тот. – Мамку свою, говорят, здорово порвал, пока родился. И сам-то даже часа не прожил и ее, почитай, угробил… Она щас на аппарате в перинатальном лежит, без памяти уже. Глядишь, к утру и ее тебе привезем. Чтобы всей, так сказать, семьей на одной полке лежали.

Санек гоготнул, но было видно, что бывшему зэку все же не по себе и что шутит он больше для храбрости. Сам он к свертку так и не притронулся, протянул Марку мятые бумажки. Марк принял их свободной рукой, сделал приглашающий жест: идем.

– Мож, ты сам, а? – с надеждой спросил в спину Санек, и Марк не оборачиваясь отрицательно помотал головой. Сзади обреченно зашаркали подошвы разношенных говнодавов: Санек плелся следом.

– Ты который год уже на транспортной работаешь, Сань? – спросил Марк, внося данные крошечного мертвеца в регистрационный журнал.

– Третий, – буркнул Санек, сидя на краешке казенного жесткого стула для посетителей.

Сам Марк расположился в куда более комфортабельном офисном кресле за столом регистратора. На миг он оторвался от записей, хмыкнул сочувственно.

– И никак?..

– Да вот, понимаешь… Не по себе мне. Не люблю. Особенно этих вот, мелких…

– А что же тогда работаешь здесь, коль тебя с души ото всего этого мертвого царства воротит? – с искренним любопытством спросил Марк.

– А куда мне еще податься? – с неожиданной горечью спросил Санек. – Обратно на лесоповал, что ли? Вот уж дудки. Леса с меня теперь на всю жизнь хватит.

– Тогда терпи, – подытожил Марк, возвращаясь к документам.

– Терплю, – беззлобно огрызнулся Санек. – Ты пиши давай поскорее.

– Та-ак, что тут у нас… – Марк сличал данные из бумаг с чернильными каракулями на клеенчатой бирке, бинтом прихваченной к свертку из байковой пеленки с рисунком из веселых желтых медвежат. – Сидоров, мужской… Мать: Сидорова… Ишь ты – Алина! Алина Сергеевна… Тридцать пять… Поздновато, Алина Сергеевна, поздновато… Вон, видите, как оно все обернулось… А теперь из-за вашего позднего залета все по шапке получат: и гинекологи, и акушеры, и заведующие, и главные врачи, и даже в министерстве всем достанется, только уже с самого верха.

– Чего вдруг? – подозрительно глянул Санек.

– Материнская смертность, – пожал плечами Марк. – За это и раньше-то по головке не гладили, а теперь, в свете майских заветов или чего там еще… В общем, близкая и неминуемая кончина гражданки Сидоровой Алины Сергеевны идет вразрез с национальной программой улучшения демографической ситуации в стране. Так что каждому достанется, и никто не уйдет необиженным!..

Марк многозначительно воздел к потолку указующий перст. Санек проследил перст взглядом.

– И что ж, теперь не умирать, что ли? – спросил он.

– Почему не умирать? Умирать. Но только когда будет оттуда, – Марк повращал пальцем в воздухе, – дозволено.

– Из Кремля?! – не поверил Санек.

– Ну.

– Вот дела… – протянул Санек и сокрушенно покачал головой. – Чудны дела твои… Главное, чтобы нам по шапке не досталось.

– Не достанется, – заверил его Марк. – Наше дело маленькое. Ты, главное, гражданку Сидорову мне к утру в целости доставь.

– А чего с ней случиться-то может? – гоготнул Санек.

– Знаю я вас, – в полушутку-полусерьезно отозвался Марк. – Слухи всякие ходят. Странный вы народ, транспортники. Темный. Вон хотя бы Сергуна возьми – молчит, ворон считает… Думает невесть что. Подозрительно!

– На себя посмотри, – откликнулся Санек. – Сидишь среди трупья сутками, спишь здесь, жрешь… Поди, и баб шпилишь тут же…