Падшие из ада - Илья Шумей Страница 22

– Покажи все записи из архива Лиги, относящиеся к происходящему в «Айсберге».

Новостные репортажи, пестрящие кричащими заголовками, отъехали в сторону, уступив место скупым рабочим отчетам. Несколько секунд Эдуард всматривался в их строчки, а потом отошел назад и опустился в кресло. Свою незаконченную картину он небрежным взмахом руки отбросил прочь, а отчеты, напротив, разложил перед собой, выстраивая их в хронологическом порядке.

День обещал быть долгим и интересным…

* * *

Мы ввалились в прихожую, и я без сил осел прямо на пол. Рядом к стене привалилась Кира, и в темноте я услышал, как она всхлипывает. Я обнял ее за плечи, и она прижалась ко мне, вздрагивая от рыданий.

Меня и самого колотило, словно в лихорадке. Я закрывал глаза и снова видел залитый кровью пол, на котором скользили и разъезжались ноги, посадочную площадку, усеянную клочьями человеческих тел, искалеченную женщину, которой оторвало ноги, чью-то голову, закатившуюся под кресла, оставив за собой неровную кровавую дорожку. Я зажимал ладонями уши, но все равно продолжал слышать стоны раненых и крики обезумевших от ужаса очевидцев. Люди умирали у нас на руках, а мы ничем, ничем не могли им помочь или хотя бы облегчить их страдания. У нас не было ни воды, ни медикаментов, ни возможности вызвать медицинскую помощь. Мы, как могли, перевязали им раны, но понимали, что тем самым лишь отсрочили их смерть, понимали, что они все равно обречены, однако более не могли сделать для них ничего.

Ни-че-го.

И именно это ощущение полнейшей беспомощности сильней всего выматывало нам душу. Не в силах больше вот так просто сидеть рядом, ожидая, когда очередной пострадавший прекратит стонать и умолкнет навсегда, мы с Кирой решили вернуться домой.

Все мои руки покрывали бурые пятна запекшейся крови, а рукава куртки, пропитавшись ею, превратились в какую-то заскорузлую клеенку. Я осторожно отстранил Киру и стянул с себя перепачканную одежду. Осмотрев ее, я обнаружил на левом плече еще и небольшой, с пол-ладони, разрез и сообразил, что его оставил пронесшийся мимо винт коптера. Он промахнулся всего на пару сантиметров, не более. Еще чуть-чуть – и мне самому пришлось бы искать свою потерянную руку.

На меня нахлынуло запоздалое осмысление того, насколько я сам был близок к гибели. Ведь замешкайся я хоть на мгновение…

Меня снова затрясло, к горлу подступил новый приступ тошноты, и я вскочил, собираясь бежать в ванную, как вспомнил, что воды по-прежнему нет, и унитаз уже второй день, как переполнен. Я осторожно перевел дух, заталкивая обратно рвотные позывы и чувствуя, как во мне нарастает злость.

Я развернулся и решительно зашагал на кухню, остановившись перед винным шкафом.

– Что ты там ищешь? – окликнула меня Кира, услышав, как я загремел бутылками.

– А ты умыться не хочешь?

– Вином? Все же липкое потом будет!

– Ничего другого у нас все равно не осталось. И если взять сухое, то, по идее, ничего слипнуться не должно, – я выдвинул ящик, отыскивая штопор, – да и пить охота.

– Пить или выпить?

– Ой, только давай без этого ханжества! – пробка выскочила со звонким хлопком, – как будто тебе самой после всего увиденного горло промочить не хочется.

Я запрокинул голову и сделал несколько больших и жадных глотков, наслаждаясь ощущением того, как прохладная влага впитывается в иссушенное тело.

– Давай, – я кивнул Кире, – если пить не будешь, то я могу хотя бы полить тебе на руки.

Она ничего не ответила, недовольно поджав губы, но все же подошла к раковине и мы, помогая друг другу, кое-как отмыли с ладоней жуткие кровавые пятна. Взглянув на себя в зеркало, Кира насупилась еще сильнее. Пряди ее светлых волос, которые она отбрасывала со лба, пока мы перевязывали раненых, также испачкались в крови и превратились в жесткие темные перья, торчащие во все стороны, что делало мою половину похожей на промокшего под дождем попугая. С тяжким вздохом она взяла из ящика ножницы и принялась их отстригать. Я же тем временем прикончил остатки вина и вернулся к винному шкафу за новой бутылкой.

– Что-то ты разошелся, тебе не кажется? – такое впечатление, что у всех женщин после замужества вырастает еще одна пара глаз на затылке!

– Я у себя дома, и могу делать все, что захочу, – я повернулся к ней, держа бутылку в руках, – не надо мне указывать!

– Ты сейчас в загул уйдешь, и кто будет доклад на Правлении во вторник тогда делать, а? Кто здесь еще утром весь на нервах из-за этого был?

– Доклад!? Ха! – я ввернул штопор в пробку и дернул, – как я туда попаду-то? И кому я буду докладывать? Куску отбивной, который сейчас внизу в зимнем саду валяется?

– Как!?… – Кира аж задохнулась, – как ты можешь так говорить о Дмитрии Аркадьевиче!? Он же тебе не чужим был! Он только что погиб у тебя на глазах!

– Земля пухом! – я уже собирался приложиться к горлышку, но, увидев, как она смотрит на меня широко открытыми глазами, понял, что требуются дополнительные пояснения, – ты предлагаешь мне скорбеть об этой сволочи, которая несколько лет выедала мне мозг? Сокрушаться о том, что я больше никогда не услышу его мерзких подколок и пошлых шуточек в мой адрес по любому поводу? Да обойдется! Только кобыле легче, как говорится!

Поскольку после моей тирады жена окончательно потеряла дар речи, я воспользовался образовавшейся паузой и изрядно отхлебнул.

– Ну что ты на меня так уставилась!? – я взял с полки бокал и протянул ей, – давай и тебе налью, хватит уже дурочку ломать. Сними напряжение хоть немного, а то того и гляди взорвешься. Или от жажды помрешь, уж не знаю, что раньше.

– Я не утоляю жажду алкоголем. В отличие от тебя.

Демонстративно медленно и осторожно, чтобы ненароком не разбить, я поставил бутылку и бокал на стол. По моему телу уже разлилось приятное тепло от выпитого на пустой желудок вина, но вот вместо обычного умиротворения и расслабленности из глубины моей души к поверхности устремилась глухой гнев. Я и сам был уже готов взорваться.

– Извини, но ничего другого у меня нет, – я сложил руки на груди, – тем не менее, я всегда открыт для любых предложений. Слушаю тебя очень внимательно.

– Сильный человек, столкнувшись с проблемой, не прячет голову в песок и не заливает неприятности выпивкой, а пытается найти решение, хоть какой-то выход из ситуации. Пытается хоть что-то сделать, – Кира укоризненно покачала головой, – вчера ты вел себя куда более адекватно, более трезво.

Ну вот она и запалила фитиль от спрятанной во мне бомбы. Особенно эта шпилька про сильного человека…

– Что-то сделать, говоришь? Это я могу, но вот, боюсь, тебя мои деяния вряд ли обрадуют.

– Что ты имеешь в виду?

– Увидишь, – я наклонился и взял в руки табурет, – ты вроде как пить хотела…?

– Эй! Куда ты собрался!? – теперь в голосе жены слышалась тревога, но поздно.