Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская Страница 17

Я усмехнулась:

– После того, что я видела на острове, я не слишком нуждаюсь в доказательствах.

Все началось с Пугачева.

Едва услышав имя легендарного разбойника, я была почти разочарована: этой байкой на Кордоне не удивишь и малышню. Однако, выяснилось, что с Пугачева все действительно только началось.

В начале 1840-х годов в наши места занесло двух беглых крепостных. Звали их Яшка и Степка Шороховы. На ночлег они остановились у одной старухи, так как никто больше не пустил – чужих здесь не больно жаловали.

Денег хозяйка с них не взяла, попросила дров наколоть, да воды натаскать. Парням оно и в радость – силу-то девать некуда. А уж вечером, как спать ложиться, старуха вдруг разговорилась. Да так, что постояльцы сперва решили – бредит.

Поделилась хозяйка, что в молодости была полюбовницей пугачевского атамана. Тот увез ее силой, да так при себе и оставил. Когда войско Пугачева разбили и за остатками армии гнались царские войска, часть награбленного золота пришлось спрятать. Золото зарыли как раз в этих местах.

– А много ли золотишка? – в шутку спросил Яшка, подмигивая брату: мол, старая-то вовсе с глузду съехала.

– Много, – закивала старуха. – Четыре бочки. И еще серебра десять возов, да утвари всякой мешка три.

Степан посмотрел на убогие стены и спросил с усмешкой, мол, что ж себе богатства не взяла?

– К чему мне оно? – искренне удивилась старуха. – Поначалу то оно, конечно, мысли всякие были, да все удобного случая ждала. А потом и ни к чему стало.

– Да ты, небось, просто место забыла, – подначил старушку один из братьев.

Старуха поджала губы:

– Место помню, из ума еще не выжила. Да и приметное оно – дерево там растет огромадное, да раздвоенное, как ухват. Видели, небось?

Братья вразнобой закивали, переглядываясь. Поверить в такое им и в голову не приходило, да вроде старуха не шутила. Куда в ее годы шутки шутить?

– Что ж ты первым встречным такие секреты рассказываешь? – упрекнул Яшка. – И не боязно?

Старуха рассмеялась звонко, по-девичьи:

– Чего ж мне бояться, коли смерть и так в затылок дышит? А золото что ж? Его в могилу не уволокешь. Вы ко мне со всем уважением, ну так и я вас уважу. – И зыркнула на них так остро, пронзительно, что Яков перекрестился:

– Ну, чисто баба-яга!

Хозяйка усмехнулась неизвестно чему и продолжала:

– Молодые вы еще, нетерпеливые. Глядишь, вам эти богатства пригодятся.

И так она это сказала, что даже Степка понял: нечисто с этим золотом, ох, нечисто.

– Так у тебя, небось, свои дети есть, или там внуки, – попытался он отбояриться от щедрого подарка, – им и оставь.

– Нет никого, – отрезала старуха. – а кто и был – померли. Одна я доживать осталась.

Старуха еще повздыхала, повозилась на печке и уснула. Братья вышли на двор, долго судили-рядили, и сговорились поутру сходить, проверить. Так, на удачу. Чем черт не шутит? Ночью-то идти побоялись – места незнакомые.

На зорьке в лес отправились. Дерево быстро нашли – как не заметить этакую оглоблю? – а вот ни серебра, ни золота под ним не оказалось, зря только заступом махали. Только братья не сильно расстроились, мало ли чего старуха наболтала, а Яшка так и вовсе обрадовался: все ему чудилось, что клад этот проклят, а старуха и вовсе ведьма.

Так или нет, узнать не пришлось – старуха к утру померла. Родных у нее и вправду не нашлось, так что по всему выходило, что дом ее теперь ничей. Домишко, конечно, плохонький, но все крыша над головой, а с хорошими руками – и вовсе хоромы.

Братья благодетельницу похоронили и в доме поселились. В деревне не удивились. Старуха жила отшельницей и людей сторонилась. За столько лет никто про нее ничего не узнал. Парней признали за дальнюю родню, а к родне какие вопросы?

– Вот так всегда и бывает, – с умным видом перебила я, – все эти разговоры про клады – одна пустая болтовня.

– Кто сказал, что пустая? – прищурился Петрович. – Я еще не закончил.

Прошло несколько лет. Яшка подался в город, на заработки, а у Степана и в деревне дела в гору пошли. Вначале лесной промысел наладил, потом и вовсе руду отыскал, место застолбил.

– Руду? В наших краях? – ну, это вы хватили!

– Это сейчас здесь ничего нет, а тогда и вправду был на острове рудник, документы есть, – возразил Петрович. – Земля у нас богатая, не мне тебя учить. А там болота, сама видела. Рудник Степкин не сказать, чтоб шибко богатый оказался, но на его век хватило. Он еще поднатужился – построил железоделательный завод, так оно дороже выходило, чем просто сырьем торговать.

– Завод? На острове? – уточнила я с недоверчивой усмешкой.

– Да нет, в другом месте, – улыбнулся в ответ Петрович, – ближе к городу, так ему дешевле выходило. А на острове он построил себе резиденцию. Все чин по чину. Не сразу, конечно, лет через десять. Он к тому времени здесь полным хозяином был.

– Оборотистый черт! – вздохнула я с легкой завистью. – Вот ведь какие люди были! Не то, что нынешние олигархи. Тем лишь бы копейку урвать на халяву. Все недра перелопатили, козлы.

– Ты погоди в ладоши-то бить, – осадил меня Петрович. – Степка Шорохов ничем не лучше нынешних Абрамовичей да Прохоровых.

– Да как же так? Он дело наладил, завод, все такое…

– А на какие шиши, позволь тебя спросить?

– Ну, как же… – Я нахмурилась, вспоминая. – О! Он же лесом торговал!

– На этом много не заработаешь, – усмехнулся сосед.

– А как же тогда… Дом, что ли, продал?

– Да какой там дом – хибара. Эх, ты! Голова. Про клад забыла?

– Ничего не забыла, – обиделась я. – Сами сказали, что его не нашли.

– Это не я сказал, это Степан брату сказал.

– Выходит, соврал? – ахнула я.

– Выходит, – развел руками Петрович. – Клад Степка той же ночью вырыл и перепрятал, а брату еще с вечера в питье сон-травы подсыпал, чтобы спал крепче.

– Так он, может, и старушке помог?

– Не знаю, может, и помог. Уж больно вовремя она умерла.

– Странно, что брат не потребовал свою долю, – проговорила я задумчиво. – Должен ведь был узнать, что брат в одночасье разбогател.

– Про это мне ничего не известно. Пропал брат.

– Может, Степан и его тоже… того.

Петрович не ответил.

– Странно, что от всего богатства ничегошеньки не осталось, – вздохнула я. – И про заводчика этого, Шорохова, я никогда не слыхала.

– Ну, это не показатель, – усмехнулся Петрович. – Что до усадьбы – сгорела она. Дотла. Видать, сильно грешен был Степка: как-то, во время грозы, в усадьбу ударила жуткая молния, барский дом вспыхнул, как спичка. Оглянуться не успели – остались одни головешки. Только, до той поры Степан еще много чего натворить успел.