Спасти Кэрол - Джош Малерман Страница 17

Головорез, каких нигде не сыскать. Необычен даже для местных – настолько, что сам Эдвард Банни предпочитает не пересекаться с ним. И вообще, на Большой дороге, где даже в самый солнечный день царит полумрак, есть много местечек, где таятся лихие люди.

А Смок – лихой человек. Скверный человек. Вопреки толкам, что, мол, на Большой дороге есть вещи и похуже людей, Смок – самый ужасный из персонажей местного фольклора. Горючка Смок – так зовут его немногочисленные знакомцы. Это оттого, что от него всегда пахнет горючкой. А может, и еще от чего-нибудь.

Выкрашенный в голубое экипаж лежал на боку. Моча, стекая по трещине в корпусе, образовала у ног Горючки Смока лужицу, которая показалась ему похожей на профиль президента Копперсмит. У президента Копперсмит, как и у тех, кто занимал эту должность до нее, так и не нашлось средств обуздать Большую дорогу. А потому, как и ее предшественники, она попросту закрыла глаза на царивший там ужас. В этих условиях городам, подобным Хэрроузу и Макатуну, не оставалось ничего другого, кроме как самостоятельно защищать себя, нанимая для этих целей мужчин и женщин, способных обнажить оружие и встать на сторону закона.

Некоторым удавалось это делать, некоторым – нет. И Смок, как большинство местных головорезов, знал, что на Большой дороге, подальше от городов, царит полное беззаконие.

Теперь Смок, провернув кое-какое дельце в Макатуне, направлялся на север, а этот разбитый экипаж заблокировал ему путь, перекрыв Большую дорогу по всей ширине. Ни обойти, ни перелезть через обломки Смок был не в состоянии: оловянные протезы – это вам не живые ноги из мяса и костей.

Но выбора не было, и нужно было карабкаться.

Одна из белых лошадей, впряженных в экипаж, была насмерть задавлена его передком. Другая дергалась и хрипела, прижатая колесом к стоящей на обочине иве. Глядя на Смока, она словно молила помочь ей, явно понимая, как близка была ее судьба судьбе возницы, который неподвижно лежал рядом с ней, уткнувшись лицом в землю. Второго возницу отбросило дальше, вперед по дороге, и, хотя Смок был не в состоянии встать на цыпочки и посмотреть (встать было просто не на что, поскольку он не имел ни лодыжек, ни пальцев на ногах), ясно было, что этот второй тоже мертв – головой он аккуратно вписался в дерево, стоящее на краю дороги. Обломки дерева, рваные занавески, драгоценности и перчатки, багаж и одежда – все это лежало разбросанным на несколько метров вокруг. Да, несчастный случай. Хотя – для кого как!

– Черт бы вас всех побрал, – пробормотал Смок. – И как тут быть инвалиду?

Хотя он лукавил – ему приходилось перебираться и не через такие завалы.

Перераспределив вес своего тела так, чтобы опереться на левый протез, и слыша, как в его полости булькает горючка, Смок перегнулся в поясе, заглядывая в треснувшее стекло дверцы экипажа.

Неожиданно с внутренней стороны появилась окровавленная ладонь. Кто-то явно был зажат внутри.

– Вот как? – пробормотал себе под нос Смок. – Кто-то до сих пор жив!

Несколькими минутами ранее он стоял на обочине, прислонившись спиной к иве и считая порхающих с ветки на ветку кардиналов. Проведя на Большой дороге всю свою жизнь, Смок знал по имени всех, кто когда-либо вздымал на ней пыль, – преступников, головорезов, законников, врачей, собак. Он знал, что если долго ждать, то Большая дорога обязательно сделает человеку подарок – что-нибудь занимательное. Поэтому, когда он услышал стук колес экипажа, то не был удивлен. Большая дорога была единственным путем, соединявшим округа Укатанани и Мискалуса. Иногда, сидя в лесной чаще, в тени ив и сосен, Смок отстегивал свои оловянные протезы, закатывал брючины своих запыленных штанов и, вдыхая пропитавший их запах горючки, засыпал. Иногда этот запах будил его. Важно было одно – чтобы горючки было в избытке. И сегодня как раз выдался такой денек. Смок только что прикрутил протезы на место, опустил брючины, а тут, словно по заказу, и появился голубой экипаж, запряженный двумя роскошного вида белыми лошадьми.

Лошади не знали, что на дороге впереди их ждет ловушка.

Смок увидел, как ноги лошадей провалились, увязнув в предательском дерне, экипаж, не способный остановиться, содрогнулся от передка до задней части, вздыбился и начал разваливаться. Смок с ухмылкой отметил ужас, написанный на физиономиях возниц, которых мощной инерцией выбросило на дорогу, услышал душераздирающий крик пассажирки.

И все стихло.

Смок подождал, пока осядет пыль. Как же ему нравился звук разлетающегося в щепу дорогого дерева! Славное топливо для доброго костра!

Теперь же, рассматривая прижавшуюся к стеклу окровавленную ладонь, Смок, обращаясь к ее обладательнице, почти запел: