Имперский маг. Оружие возмездия - Оксана Ветловская Страница 14

Стали выдвигать предположения, зачем оберштурмбанфюреру нужны семеро солдат. Отличился, разумеется, Пфайфер. Первым делом он объявил, что офицер из «Аненэрбе» умеет читать чужие мысли, и что это доказано — на его, Пфайфера, опыте. Сочинителя Пфайфера подняли на смех, и Хайнц хохотал вместе со всеми — старательно делая вид, что ему действительно смешно. У Хайнца тоже был кое-какой опыт общения с уполномоченным, которым он, в отличие от Пфайфера, решил ни с кем не делиться. Затем Эрвин отметил, что у приезжего офицера настоящий жреческий жезл — и вот тогда Пфайфера понесло. Пфайфер рассказал, что у эсэсовских чинов есть особые эсэсовские алтари, перед которыми они справляют тайные древнегерманские обряды. А где алтари — там, понятное дело, и священники. Точнее, жрецы. И долговязый офицер — явно один из них. Зачем эсэсовскому жрецу отделение молоденьких новобранцев? Странный вопрос. Для жертвоприношения, естественно. Человеческого. Жертва древнегерманским богам, во имя скорейшей победы рейха. Всё очень просто. Офицер выбирает среди новобранцев самых молоденьких и свеженьких, а затем каждому на алтаре вырезает сердце своим таким большим ножичком, который у него на поясе висит… Пфайфера с его тошнотворной бредятиной тумаками заставили заткнуться. А затем долго спорили: так на кой всё-таки чёрт офицеру из «Аненэрбе» сдались семеро рядовых? Хайнца же беспокоил не столько этот вопрос, сколько отчаянная боязнь того, что высокопоставленный чиновник ещё припомнит ему случайно сорвавшиеся с языка (или не сорвавшиеся, но, тем не менее, каким-то образом услышанные) слова. Он опять не выспался — и теперь едва способен был что-либо соображать.

Рано утром отделение пригнали в штаб на собеседование с уполномоченным рейхсфюрера. Фрибель вместе со взводным (тем самым оберштурмфюрером, который некогда относился лишь к области мифов) завели осовелых солдат в тупик длинного тёмного коридора и там рассадили на скамье в алфавитном порядке рядом с запертой дверью. Через некоторое время заявилась какая-то откормленная офицерская морда и известила всех о том, что господин фон Штернберг, видите ли, ещё не проснулся. Хоть Хайнц с трудом воспринимал окружающий мир, всё ж таки ощутил укол ядовитой злобы. Ещё не проснулся. Многие солдаты подрёмывали, откинувшись на неудобную низкую спинку скамьи и опёршись затылком о стену. Фрибель, сам клевавший носом, иногда по-лошадиному вздёргивал головой и неубедительно рыкал на рядовых, чтоб они не позорились.

Спустя час приплыл всё тот же раскормленный до неприличия чиновник и порадовал отделение замечательной новостью, заключавшейся в том, что герр фон Штернберг наконец-то продрал глаза и изволит завтракать. Хайнцу захотелось как следует пнуть жердяя-чиновника. А герра фон Штернберга — отравить мышьяком.

Ещё спустя час — отделение уже почти вымерло, кто-то из солдат спал, запрокинув голову, кто-то, не мигая, остановившимся взглядом упёрся в стену, а Фрибель, задремав, согнулся в дугу, так, что с него свалилась фуражка, — перед всей этой пустыней безнадёжного ожидания возникла небольшая процессия во главе с его святейшеством Штернбергом. Солдаты оторопело глядели на него оловянными глазами. Круглолицый малый отпер своему хозяину дверь, и Штернберг, предупредив, что его помощник будет вызывать рядовых по одному, зашёл в кабинет. По сторонам от двери встали здоровенные лбы в чёрном.

Солдаты в алфавитном порядке исчезали в недрах кабинета. Обратно не возвращались: скорее всего, их выводили из здания каким-то другим путём, чтобы они не сумели рассказать находившимся в неведении товарищам о сути таинственного собеседования. Некоторые заходили с жалкими, испуганными лицами, другие делано храбрились. Всё это напоминало Хайнцу приём у врача с какой-то очень редкой и крайне неприятной специальностью. Когда настала очередь Вилли Фрая, он вдруг сделался белым, как простыня. Эрвин, когда его вызвали, нахально улыбнулся помощнику уполномоченного, взглянул на Хайнца, прошептал: «Ну, сейчас мы посмотрим, кто это такой» — и отправился в кабинет с высоко поднятой головой, как на диспут. Радемахер пошёл, наоборот, низко склонив голову и сжав кулаки, будто собирался драться с оберштурмбанфюрером. Следующим после Курта был Харальд Райф. За секунду до того, как дверь в очередной раз отворилась, молчун Харальд, всё это время сосредоточенно смотревший прямо перед собой, вдруг наклонился к Хайнцу и прошептал:

— А я знаю, для чего мы нужны уполномоченному рейхсфюрера. Он отберёт тех, кто способен совершить подвиг.

— Какой ещё подвиг? — нахмурился Хайнц. — С чего ты взял?

— Догадался, — таинственно ответил Харальд и тут же вскочил, услышав свою фамилию.

На одного человека особоуполномоченный затрачивал около получаса, если не больше. Время близилось к обеду. Хайнц вытянул в проход затёкшие ноги. Всё тело одеревенело, кости ныли, а желудок сводило от голода. Каждый предмет, на котором взгляд задерживался дольше пяти секунд, покрывался мелкой противной рябью. Хайнц в тоске огляделся по сторонам — кроме него в коридоре оставалась лишь пара человек, а ещё Фрибель. Шарфюрер сидел у стены, словно средневековое изваяние. Любопытно, заботит ли его хоть в малейшей степени, что незнакомый жутковатый офицер будет делать с его подчинёнными?.. Серая физиономия Фрибеля выражала лишь безграничную скуку, как и всегда, впрочем. Похоже, ему было всё равно. Плевать он хотел на своё отделение с высокой колокольни. Ему лишь бы сигарету в зубы вставить да к бутылке приложиться.

— Рядовой Рихтер!

Хайнц на напрягшихся, будто перед прыжком, ногах двинулся к распахнутой двери.

Просторная хорошо освещённая электричеством приёмная. Ярко желтеет паркет, стены тоже в золотистом дереве снизу, а сверху — белые. Ещё две двери — одна прямо и одна направо. Интересно, какая из них — второй выход? Круглолицый парень в чёрном (Хайнц окрестил его про себя Послушником) указал на стул рядом с большим пустым столом. Хайнц покорно сел, недоумевая. Перед ним положили лист с какими-то пустыми графами и напечатанными мелким шрифтом словами над ними, а ещё самопишущую ручку.

— Заполните анкету, пожалуйста. Если что будет непонятно — спрашивайте у меня, — тоном вежливого консультанта в адвокатской конторе произнёс Послушник.

Хайнц отвинтил колпачок и тупо уставился на золочёное перо.

— Время у вас есть, не торопитесь, читайте внимательно. И помните, от вас требуется абсолютная честность в ответах. Но всё-таки сильно не медлите, отвечайте по возможности кратко, — наставительно изрёк круглолицый малый. Фуражки на нём не было, взъерошенные жёсткие волосы отливали рыжиной.

Хайнц обратился к анкете. Вопросы там были очень странные.

«К какой конфессии Вы принадлежите?» «Верите ли Вы в Бога?» «…в дьявола?» «Девственник ли Вы?» «Легко ли Вы засыпаете?» «Часто ли Вам снятся кошмары?» «Хорошо ли Вы помните свои сны?» «Чего (кого) Вы боялись в детстве?» «Назовите самый страшный момент в Вашей жизни». «Можете ли Вы назвать себя мечтателем? Почему?» «Какая музыка Вам нравится?» «Какие предметы Вам легко давались в школе?» «Любите ли Вы подшутить над другими?» «Злопамятны ли Вы?» «Часто ли Вы задумываетесь о будущем?» «Верите ли Вы в то, что человек сам управляет своей судьбой?» «Назовите самые, на Ваш взгляд, отвратительные человеческие пороки». «Были ли в Вашей жизни мистические переживания? Если да — приведите пример». «Хотели бы Вы жить вечно? Почему?»