Забытые истории города N - Алексей Христофоров Страница 12

Его лицо было спокойным. Павел присел на корточки рядом с сыном и начал водить ладонью по воде, внимательно рассматривая лицо своего первенца. Ладонь полностью окунулась в воду и достала левую руку мальчика. Лезвие скользнуло по коже, оставив после себя кровавую борозду. Когда рука обратно опустилась в воду, красный след на мгновение исчез, но быстро появился снова. Вода начала менять цвет. Через мгновение лезвие скользнуло по правой руке мальчика.

Павел поднялся, положил лезвие в раковину, склонился над лежащим в воде ребёнком и поцеловал его в лоб.

– Спи, заяц.

Вернувшись на кухню, мужчина взял топор и направился в спальню.

Ему ни разу не доводилось пользоваться этим топором. В детстве ему не разрешал отец, потом в этом не было необходимости, потому что родители устали держать живность. Павел даже не помнил, что этот топор сейчас находится у него.

Мужчина тихо вошёл в спальню и, остановившись у кровати, посмотрел на спящую жену. Окна были занавешены, и тусклый уличный свет едва проникал в комнату. Постепенно стало светлее. Это луна выглянула из-за туч и блеклым лучом-прожектором через небольшую щель, оставшуюся на стыке занавесок, прокралась в спальню, к телу спящей женщины. Луч света скользнул на кровать, медленно подкрался к ногам Валентины и неспешно начал подниматься вверх, давая Павлу ещё раз изучить и без того знакомые изгибы её тела. Окончив экскурсию, луч перебрался на стену и, добравшись до потолка, растворился. Комната снова погрузилась в полумрак. Взгляд Павла, следовавший за лучом, остановился на лице жены, затем опустился немного ниже. Мужчина разглядывал её шею.

Его рука замахнулась, но первый удар был нанесён мимо. Лезвие топора вонзилось в ключицу.

Жена проснулась. На её лице смешались боль, ужас, непонимание.

Павел вытащил топор. Это оказалось не так просто сделать, как он думал. Мужчина замахнулся второй раз и попал в шею. Крик стих. Последовал третий удар, потом четвёртый. После пятого удара голова жены скатилась к его босым ногам. Капельки крови оросили его лицо. Их было немного. Некоторые даже были похожи на родинки. Продолжая держать топор, Павел сорвал платье с оставшейся лежать на кровати части женского тела и посмотрел на живот.

По дороге одиноко шёл мужчина. С каждой минутой его фигура всё отчётливее прорисовывалась на фоне светлеющего багрового неба. В левой руке мужчины был крепко сжат узел от чёрного мусорного пакета, который волочился вслед за ним. Сзади мужчины виднелся лес и безлюдное шоссе. По левую руку одинокого путника тянулся железный забор, огораживающий территорию взлётной полосы городского аэропорта от проезжей части. Голова мужчины повернулась вбок и посмотрела на предрассветное небо, в высь которого с определённой периодичностью взлетали самолёты.

Проводив взглядом взлетающий лайнер, мужчина опустил голову, продолжая не спеша идти. Через несколько десятков шагов мусорный мешок протёрся, и на асфальте появился влажный, тёмно-красный след с непонятной жижей. След тянулся за несостоявшимся второй раз отцом. Неспешно пройдя ещё несколько метров, мужчина сошёл с шоссе и направился к деревьям, растущим на обочине. Кровавый след сменил направление вслед за ним. Мужчина разжал руку с узлом и выпустил пакет. Сев на землю и облокотившись об ствол дерева, он вытянул вперёд стёртые в кровь ноги. Его руки судорожно дрожали.

Павел достал из кармана штанов мобильный телефон, который он зачем-то взял, когда выходил из квартиры. Набрав номер жены, мужчина вновь посмотрел на небо. Очередной лайнер с гулким рёвом пронёсся мимо него.

В телефоне пошли гудки, потом раздался голос автоответчика.

– Дорогая, – вздохнул Павел. – Прости меня, я не хотел, это они мне нашептали…

Мужчина заплакал.

Отшвырнув телефон в сторону, он потянулся за мусорным мешком. Взяв его аккуратно в руки, словно это новорождённый ребёнок, Павел начал медленно покачивать его в руках.

– Доченька моя, хорошая, прости меня, они мне нашептали… Родная моя, красавица моя… Прости меня… Умница моя… Прости… Они мне нашептали…