Хаггопиана и другие рассказы - Брайан Ламли Страница 12

— Нет, — наконец продолжил Хаггопян, — с этой рыбой для меня далеко не все было покончено, далеко нет! С каждой неделей мой интерес к этому созданию перерастал в навязчивую страсть; каждую свободную минуту я проводил возле аквариума, разглядывая странные отметины и шрамы, которые она оставляла на телах своих невольных жертв. А потом я обнаружил, что жертвы эти вовсе не невольные! Удивительно, и тем не менее…

Да, я обнаружил, что, став однажды жертвой миксины, рыбы, которыми она питалась, стремились восстановить подобную связь, даже под угрозой смерти! Впервые узнав об этом странном обстоятельстве, я, естественно, провел ряд экспериментов и впоследствии точно установил, что после первого насильственного контакта жертвы миксины сами отдавались ей с неким извращенным удовольствием!

Судя по всему, мистер Белтон, я нашел в море точную параллель с вампирами из сухопутной легенды. Но я не понимал, что означает для меня это открытие, пока… пока…

Перед тем, как вернуться назад на Хаггопиану, мы причалили в Лимасоле на Кипре. Я позволил команде — за исключением одного человека, Костаса, который не захотел покидать яхту, — провести ночь на берегу. Все они тяжко трудились достаточно долгое время. Моя жена тоже отправилась навестить друзей в Лимасоле. Я предпочел остаться на борту; общество друзей моей жены меня утомляло, к тому же я уже несколько дней ощущал странное оцепенение, похожее на летаргию.

Я рано лег в постель. Из моей каюты были видны огни города и слышался тихий плеск воды о причал, возле которого мы стояли. Костас дремал на корме с удочкой. Прежде чем заснуть, я позвал его. Он сонно ответил, что на море нет даже ряби и что он уже поймал две отличные кефали.

Очнулся я уже здесь, на Хаггопиане, три недели спустя. Миксина снова меня укусила! Мне рассказали, что Костас услышал плеск и нашел меня в аквариуме с миксиной. Ему удалось вытащить меня из воды, прежде чем я успел утонуть, но ему пришлось приложить немало усилий, чтобы оторвать чудовище от меня или, вернее, оторвать меня от чудовища!

Последствия уже начинают проявляться, мистер Белтон. Видите?

Он расстегнул рубашку показав отметины на груди — круглые шрамы диаметром примерно в три дюйма, похожие на те, что я видел у акул-молотов в аквариуме — и я застыл в кресле с раскрытым ртом, увидев их количество! Рубашка была расстегнута до шелкового пояса ниже груди, и неповрежденным оставалось не больше дюйма кожи — местами шрамы даже перекрывались!

— Бог мой! — наконец выдохнул я.

— Какой бог? — тотчас же прошипел Хаггопян, пальцы которого снова начали возбужденно дрожать. — Какой бог, мистер Белтон? Иегова или Оаннес — человек-Христос или существо-Жаба — бог Земли или Воды? Иа-Р’льех, Ктулху фхтагн; Йибб-Тслл; Йот-Сотот! Я знаю многих богов, сэр!

Он снова наполнил стакан из графина, судорожно глотая мутную жидкость, и мне даже показалось, что он может подавиться. Когда он наконец поставил пустой стакан, я увидел, что он в очередной раз пытается овладеть собой.

— Во второй раз, — продолжал он, — все считали, что я свалился в аквариум во сне, и для этого вовсе не требовалось обладать богатым воображением, поскольку в детстве я страдал легкой степенью сомнамбулизма. Сначала даже я сам в это поверил, поскольку тогда еще не осознавал ту власть, которую имеет надо мной это создание. Говорят, будто миксины слепы, мистер Белтон, и для более известных видов это определенно так, но моя миксина слепой не была. Более того, сколь бы примитивной она ни являлась, мне показалось, что после третьего или четвертого раза она начала меня узнавать! Я держал ее в аквариуме, где вы видели акул-молотов, запретив кому-либо другому входить в ту комнату. Я приходил к ней по ночам, когда у меня возникало соответствующее… настроение, и она была там, дожидаясь меня, прижимаясь к стеклу уродливой пастью и с предвкушением глядя на меня своими странными глазами. Она подплывала прямо к лестнице, когда я начинал по ней подниматься, ожидая, когда я спущусь к ней в воду. Я надевал маску с дыхательной трубкой, чтобы иметь возможность дышать, пока она… пока…

Хаггопян снова весь дрожал, постоянно вытирая лицо шелковым платком. Радуясь возможности отвести взгляд от его странно блестящего лица, я допил пиво и вылил в стакан остатки из бутылки. Пиво к тому времени почти выдохлось, но, понятное дело, я испытывал куда меньшую жажду, чем Хаггопян. Я сделал глоток, лишь для того, чтобы промочить пересохшее горло.

— Самое худшее заключалось в том, — помолчав, продолжал он, — что происходившее со мной случалось не против моей воли — точно так же, как с акулами и другими рыбами-жертвами. Я наслаждался каждой чудовищной связью, как алкоголик наслаждается эйфорией от виски, как наркоман наслаждается своими галлюцинациями, и следствия моего пагубного влечения были не менее разрушительными! У меня больше не было лихорадки, как после двух первых «сеансов» с этой тварью, но я чувствовал, что мои силы медленно, но верно истощаются. Мои помощники, естественно, знали, что я болен, — нужно было быть глупцом, чтобы не заметить, как ухудшается мое здоровье или с какой скоростью я старею, но больше всего страдала моя жена.

Я мало что мог поделать, понимаете? Если бы мы вели обычную супружескую жизнь, она наверняка бы увидела отметины на моем теле, что потребовало бы объяснений, которые я не хотел — на самом деле и не мог — давать! О да, я набрался немалой хитрости, следуя своей губительной страсти, и никто не догадывался об истинных причинах странной болезни, которая медленно убивала меня, лишая жизненных сил.

Через год с небольшим, в 1958 году, когда я понял, что одной ногой стою в могиле, я позволил уговорить себя предпринять еще одно путешествие. Моя жена любила меня столь же преданно, как и прежде, и считала, что длительная морская поездка пойдет мне на пользу. Думаю, к тому времени Костас начал подозревать правду; я даже застал его однажды в запретной комнате, где он с любопытством разглядывал миксину в ее аквариуме. Подозрения его возросли еще больше, когда я сказал, что рыба отправится с нами, против чего он был с самого начала. Однако я убедил его, что еще не закончил свои исследования миксины и что намереваюсь в конечном счете выпустить ее в море. Собственно, я не верил, что переживу путешествие. С шестнадцати стоунов веса я похудел до девяти!

Мы стояли на якоре у Большого Барьерного рифа, когда моя жена застала меня с миксиной. Остальные спали после прошедшей на борту вечеринки по случаю дня рождения. Я настоял на том, чтобы все пили и веселились, так что я мог быть уверен, что никто меня не побеспокоит, но жена выпила очень мало, а я этого не заметил. Когда я ее увидел, она стояла рядом с аквариумом, глядя на меня и на… эту тварь! Никогда не забуду ее лицо, весь отразившийся на нем ужас, и ее крик, прорезавший ночь!

Когда я выбрался из аквариума, ее уже не было. Она упала или выбросилась за борт. Крик ее разбудил команду, и Костас вскочил первым. Он увидел меня еще до того, как я успел прикрыться. Я взял троих матросов, и мы отправились на шлюпке на поиски моей жены. Когда мы вернулись, Костас прикончил миксину, несколько раз ударив ее багром. Голова ее напоминала кровавую кашу, но даже мертвая, она продолжала цепляться за пустоту своей пастью-присоской!