Наказать и дать умереть - Матс Ульссон Страница 92

Арне спросил, не хочу ли я еще кофе. Я отказался. Он поднялся и принялся убирать со стола.

– Шведка? – переспросил я. – А вы с ней разговаривали?

– Да, но сейчас у нее выходные. Она дала мне свой номер, оставляла сообщение. Из Мальмё, кажется…

– И она, наверное, узнает Бергстрёма?

– Наверное.

– Хочешь грога? – спросил меня Арне.

– Почему бы и нет.

– Тогда, может, уйдем в гостиную?

В гостиной у Арне было прохладно, и это настроило меня на официальный, торжественный лад.

Арне рассказал о своей поездке к Эгону Бергу. Вместе они еще раз прошлись по школьному снимку, который я так тщательно изучал.

Арне выложил его на стол и ткнул пальцем в круглолицую девушку с короткой стрижкой, в серой юбке и кофте.

– Это Агнета Мелин, урожденная Грёнберг. Живет в Андерслёве. Можем с ней встретиться, если ты уладил дела с полицией.

– Эва в командировке, – соврал я.

– Неужели?

– Да, уехала в Охус на денек.

Откуда мне пришел в голову Охус? Я и не пытался связаться с Эвой. Но нужно же о чем-то говорить за грогом, в который Арне, помимо всего прочего, положил слишком мало льда.

– Взгляни-ка… – Он вытащил из папки большое фото. – Тебе известно, что раньше фотографы делали панорамные снимки с воздуха, а потом продавали?

– Да. У дедушки висел такой на стене в рамочке.

Эгон Берг самолет не водил. Но каждые пять лет нанимал пилота с машиной, чтобы в погожий, солнечный день полетать над Андерслёвом, Сведалой, Скурупом и Бёррингом.

– Смотри-ка. – Арне поднялся и склонился над снимком.

– Что это? – Я насторожился.

– Дом Бергстрёма.

Одноэтажный особняк стоял на высоком холме. Большой, но пустой земельный участок был огорожен белым каменным забором. От ворот вглубь двора вела асфальтированная дорожка. Слева, за забором, виднелась мансарда и… Я узнал это место. По соседству стоял дом, где жили старик Бенгтссон и его сыновья. Я вспомнил забор, тянувшийся по другую сторону дороги.

Слева от особняка находилась открытая терраса со столом и стульями, справа – большой, мощенный каменной плиткой двор. Там стоял автомобиль.

– Что за машина? – спросил я Арне.

Старик развел руками:

– «Вольво» вроде, но точнее не скажу. Я не слежу за ними после «амазона» [60].

Справа от двора в низине лежала небольшая березовая роща. Ее пересекала тропинка, ведущая к похожему на сарай строению. Люди в кадр не попали, однако было видно, что сараем кто-то занимается: на половине крыши лежала новая черепица, похоже, ремонтные работы продолжались.

– Тот снимок Эгон сделал восемь лет назад. А вот этому уже сорок лет.

Арне вытащил другую фотографию, поменьше. Белого забора вокруг участка на ней не было, и особняк выглядел иначе. Роща тоже просматривалась, но строение за ней казалось полуразрушенным. Из-за нечеткости изображения невозможно понять, существовал ли в то время дом Бенгтссонов.

– Если хочешь, можем завтра зайти и к Эгону, – предложил Арне.

– Зачем?

– Он тоже знаком с Бергстрёмами. Предлагал им купить этот снимок.

– А у него, случайно, нет фото Бергстрёма?

– Может, и найдется, если поискать.

Арне одним глотком опорожнил бокал.

– Еще по одному?

– Давай.

Арне смешал два грога и сел за стол.

– Помнишь Гуннара Перссона?

– Любителя гольфа? – Я разглядывал изящные серебристые бокалы, на дне таяли кубики льда.

– Он говорил, что Бергстрём часто пропускал школу и у него дома было неладно. Я рассказывал, помнишь?

Я кивнул.

– Но это не самое интересное. Мать Бергстрёма погибла при странных обстоятельствах, я еще в этом покопаюсь.

Арне поставил передо мной бокал.

Между тем пробило девять – время вечерних новостей.

Арне допил грог, вернул в буфет коньячную бутылку и отнес посуду на кухню.

Потом я дремал рядом с ним на диване, надеясь на новую порцию грога. Но Арне так и не расщедрился.

– На Ближнем Востоке никогда не будет мира, – подвел он итог, выключая телевизор.

– А где он есть? – спросил я.

Старик вздохнул.

Мне предстояла еще одна полная размышлений ночь.

Хотя туман на улице не рассеялся, я открыл окно, забрался под одеяло с мобильником и выбрал номер Бодиль.

Она так и не позвонила после того вечера в Нью-Йорке. Я опасался, что не позвонит никогда.

Я вспомнил вечеринку Харриет и набрал в «Гугле» фамилию новой знакомой.

«Нэнси Роббинс, Монреаль».

Она обнаружилась и в «Твиттере», и на «Фейсбуке». Внештатный консультант сотрудников иностранных фирм. Этикет и тому подобное… Объясняла американцам, что такое Канада. Что ж, между этими странами действительно большая разница. Для многих американцев канадцы – почти инопланетяне.

Я нашел в «Гугле» ее фотографии: два портрета и снимок, сделанный на какой-то вечеринке. На нем Нэнси стояла с бокалом в руке, словно чокалась с фотографом.

Кинозвезда пятидесятых. Знают ли ее клиенты, чем она занималась в Нью-Йорке?

Мысли уводили меня все дальше. Я вспомнил последний шедевр Роджера Томпсона, который упаковал перед отъездом домой: пять желтых страничек формата А4. Героиню звали мисс Элиот – молодая англичанка, нашедшая работу в Гонконге у некоего мистера Рочестера. Фамилия неслучайна. Роджер намеренно проводил параллели с садомазохистской линией в романе «Джейн Эйр». Героиню одной его книги так и звали, Джейн Эйр. В новом рассказе мисс Элиот влюбилась в работодателя и… Я читал подобное и раньше, но с новыми героями и в новой среде старый сюжет заиграл другими красками. Мисс Элиот сама протянула мистеру Рочестеру трость…

Я уже засыпал, когда услышал шум с улицы.

Похоже, где-то стояла машина с работающим двигателем, а потом что-то лопнуло.

К тому времени я успел пригреться под одеялом, и мне понадобилось несколько минут, чтобы заставить себя надеть штаны.

Я взял рубашку и сунул ноги в тапочки Арне на деревянной подошве.

Еще на крыльце понял, что все четыре шины моей машины проколоты.

– Это ты взял мои тапки?

Я оглянулся. В дверях стоял Арне в длинном халате.

– Ничего другого не нашлось, – оправдывался я.