Наказать и дать умереть - Матс Ульссон Страница 85

Я едва понял, о чем она лопочет беззубым ртом, тем не менее заказал ей «космополитен», а себе еще «Хайнекена». Барменша укоряюще покачала головой.

Взгляд Бренды помутился, но языком она еще ворочала.

– Хочешь знать, не этот ли человек играет в фильме? – Она пригубила «космополитен».

– Да.

– Я уверена на девяносто процентов.

– Почему не на сто?

– Хм… Если поднести к моему виску пистолет… А знаешь, как я его узнала?

– Как?

– По ботинкам.

– По ботинкам?

– Они у него всегда были начищены. Посмотри фильм. Поэтому я и вспомнила Джорджа С. Скотта. Он же генерал или что-то типа… Я стояла наклонившись и, если не жмурилась от боли, видела перед собой чертовы ботинки. Думала, что он военный: у них ботинки всегда начищены. По крайней мере, у тех, кого я знала…

Она схватилась за бокал, и я поддержал ее под локоть, чтобы «космополитен» не расплескался, прежде чем она донесет его до рта.

– Как его звали? – спросил я.

– Мы не спрашивали, разве когда приглашали клиента домой. Все они были Джоны. Все устраивал Томми. Я понятия не имею, сколько он оставлял себе. Бульшую часть, наверное, но и я получала свое.

Она поднесла указательный палец правой руки к носу.

– Не знаешь, где сейчас Томми? – спросил я.

Бренда пожала плечами:

– Слышала, его убили. Застрелили. Но точно сказать не могу. Пришли русские и вытеснили ирландцев. Ирландцы были крутые, но русские хуже.

Ботинки… Ботинки… Кто мне еще говорил про них? Бодиль? Я вроде спрашивал ее про ботинки. И этот «ежик»…

– Спасибо, Бренда. – Я поднялся со стула.

Первым делом меня обдало прохладным душем, поскольку на улице дул ветер, а я не раскрыл вовремя зонтик. В театре только что закончился спектакль, у входа толпились люди. О такси глупо даже мечтать, тем более в такой дождь. Я сжал зубы и побрел к дому Харриет Тэтчер, которую застал возлежащей на коричневом диване в полосатых пижамных брюках и футболке с Джонни Сандерсом. Харриет смотрела очередную серию «Секса в большом городе». Я не заметил, чтобы кто-нибудь из дам на экране пил «космополитен».

Харриет курила «травку».

– Как датчанка? – спросил я.

– Замечательно. Ты бывал в «Стандарте»?

– Нет.

– Зря. Отличные виды на Хай-Лайн и Гудзон. Люди специально снимают там номера и трахаются на балконах. На виду у всех. Ты не знал? – (Я покачал головой.) – Я велела ей завести руки за голову и полчаса продержала носом к окну, – продолжала Харриет. – Решила, что ей понравится.

– Кто она?

– Лет тридцать пять, хорошо одета. Дорого. Вчера была на Уолл-стрит. Она предупредила эсэмэской, за что я должна наказать ее – за кражу денег.

– Не исключено, что ей действительно приходилось этим заниматься, – предположил я.

Харриет пожала плечами:

– Она заплатила тысячу двести долларов вперед и еще триста дала на чай. Я позволила себе шопинг. Видел дорогие магазины в Митпэкинге? Я пообедала в «Скарпетте» и выпила два бокала шампанского.

Я достал мобильник, где хранил записи, и сел к столу.

Это Мария Ханссон из Билльдаля, что близ Гётеборга, говорила о начищенных ботинках. Она же предположила, что у мужчины был «ежик», хотя он не снимал шляпы. Она приняла его не за военного, а за полицейского, что в данном случае одно и то же. И Джимми, английский бармен из «Руки епископа», утверждал, что пальто на «экзекуторе» сидело «как-то не так».

И всем женщинам, в том числе последней, из Капстадена, он на разные лады талдычил одно и то же: что хочет преподать им урок. Вероятно, для него это было важно. Настолько, что перед Брендой Фарр он произнес эту фразу по-английски, хотя и с трудом, как она заметила.

Располагая некоторыми сведениями об убийце, я все еще понятия не имел, как распорядиться этой информацией. Как его зовут и где он живет, также до сих пор не известно.

Я словно видел перед собой размытое изображение, лишенный лица силуэт.