Каньон убийств - Мэг Гардинер Страница 75

В погреб вела лестница. Она упиралась в дверь. Цезарь остановился на последней ступени и призывно погавкал.

Человеческий крик возобновился. Теперь он сопровождался ударами по дереву.

— Эй? — позвала я громко.

Удары стали просто бешеными.

— Мери?

— Да, черт возьми! — рявкнула она. — Выпустите меня.

Я побежала вниз. Дверь имела засов, на котором висел амбарный замок. Ключ торчал в замке, и я отперла дверь. Мне на грудь упала Мери Дайамонд с совершенно безумными глазами. Отшвырнув меня как пушинку, она полезла на четвереньках вверх.

Я схватила ее за ногу:

— Постойте. Где Джесси?

— Там, — ответила она, дергая ногой.

— А Кенни?

— Пусти, дура! Он взял лопату! Отстань!

Мери оглянулась и увидела в моей руке секач.

— Господи Иисусе! Ты сумасшедшая! — завопила она и врезала мне в грудь изысканной туфелькой на шпильке.

Я охнула от боли и разжала пальцы. Нож звякнул о ступеньку. Мери в мгновение ока преодолела лестницу и скрылась в коридоре. Цезарь попрыгал за ней. Я запоздало испугалась, что и меня могут закрыть в погребе, и пошла наверх.

Я поднялась на три ступеньки, когда навстречу выскочила собака. Только тогда я почувствовала запах. Он был едва уловим, но легко опознаваем. Это не был запах выдержанного вина. Это был запах разлагающегося тела.

Чихуахуа скрылась в подвале. Инстинкт самосохранения и отвращение толкали меня вверх, но любовь не менее настойчиво призывала идти вниз. Когда я спросила у Мери, где находится Джесси, она ответила: «Там».

Я подняла секач.

Вынув ключ из амбарного замка и положив его в карман брюк, я спустилась в погреб. Здесь было прохладно. Запах гниения улавливался чуть ли не на уровне подсознания. Как в кошмарном сне.

В погребе не было ничего необычного, кроме одного. Между стеллажами с бутылками имелась маленькая железная дверь. Я с душевным трепетом открыла ее.

За дверью оказался настоящий музей. Именно здесь Кенни хранил свои наиболее ценные реликвии.

Наиболее милые его сердцу вещи. Его грязному, изъеденному трупными червями, смердящему сердцу.

Меня затрясло. Одно дело видеть сувениры смерти на экране компьютера, и совсем другое дело — в натуре. Предметы так и лезли в глаза. Казалось, что это я одновременно терплю авиа- и железнодорожную катастрофы, погибаю во время кораблекрушения, сгораю заживо на пожаре… Мелькали таблички с указанием мест событий: Сиукс-сити, Ля-Бурже, Рамштайн, Париж, Львов… «Принцесса Грейс», — прочитала я под кружевным платочком.

То, что Кенни некрофил, я поняла раньше. Теперь мне стало ясно, когда началось заболевание.

Отдельно от прочих экспонатов на постаменте лежала под стеклянным колпаком подушечка из черного бархата. На ней покоился кусок искореженного металла, запятнанный кровью. В происхождении пятен я ни на секунду не усомнилась.

«Иветт Васкес», — гласила этикетка, аккуратно приклеенная к постаменту.

Кенни — некрофил. Кенни — фетишист. Я вообразила, как он удовлетворяет свою похоть, глядя на застарелую кровь, и содрогнулась от омерзения. Неудивительно, что Мери так колотила в дверь и умоляла выпустить ее отсюда.

Зарычала собака. Я поискала ее глазами и обнаружила возле большого продолговатого свертка. Нечто было засунуто в мешок для мусора и перетянуто липкой лентой.

Чихуахуа сновала возле свертка, топорща шерсть на загривке.

Я затаила дыхание. Что в мешке? Неужели труп?

Собачонка принялась рвать пластик. В дырке показалось одеяло, Цезарь вцепился в него зубами. Я шагнула вперед и вытянула шею. Не меньше пса мне было любопытно узнать, что находится в мешке.

Собака сильно дернула головой. Из мешка вывалилась серая рука. На мизинце блеснуло бриллиантовое кольцо.

Франклин Брэнд!

Я качнулась назад и задела какой-то экспонат. Погром не входил в мои планы. Я обернулась, чтобы удержать предмет от падения, и остолбенела. Это был небольшой ящик, склеенный из листов плексигласа. Ни тебе освещения, ни пояснительной таблички. Да и не нужно все это было.

В ящике лежали велосипедный звонок и распятие из мексиканского серебра. У меня потемнело в глазах. Если звонок можно было разыскать на месте ДТП, то распятие — нет. Его можно было только снять с мертвого Исаака. Адам этого не делал. Наоборот, он сокрушался, что распятие пропало. Кенни был на месте аварии. В тот день и час, когда случился наезд.

Зрение у меня прояснилось. Я внимательно посмотрела вокруг и поняла, что главными здесь были два экспоната. Они стояли наособицу: бархатная подушечка под колпаком и скромный плексигласовый короб. Реликвии двух смертей. Двух убийств.

Я резко выдохнула. Франклин Брэнд говорил правду. Он не сбивал Исаака и Джесси.

Это сделал Кенни.

Нетвердой походкой я направилась к выходу. Поднявшись вверх по лестнице и войдя в холл, я с жадностью вдохнула свежий воздух. «Ван Хьюсен. Где же ван Хьюсен?» С этой мыслью я пересекла холл. Парадная дверь была широко раскрыта. На небе появились звезды.

Я вышла на улицу. «Ягуар» исчез, зато возник «порше». Автомобиль Кенни размещался прямо за «эксплорером». Кенни стоял у моей машины и обрывал провода в двигателе.

— ФБР на подходе, — сказала я.

Кенни вытер руки носовым платком и внимательно посмотрел на меня.

Я сжала рукоятку ножа.

Кенни самоуверенно ухмыльнулся:

— Ты принесла мне секач? Прекрасно! Сначала я отрублю тебе руки, а потом вырежу сердце.

Я вынула сотовый телефон и набрала номер 911.

— Абонент временно недоступен, — послышалось в трубке.

Кенни пошел ко мне:

— Связаться отсюда? Со службой спасения или с полицией? Извини, Гиджет, но ты попалась.

Я мысленно согласилась с ним, и тут на подъездную дорожку въехала машина. Сверкнул луч надежды: за рулем сидел ван Хьюсен.

Кенни посмотрел на меня с презрительной усмешкой. Ван Хьюсен открыл дверцу машины. Кенни крикнул ему:

— Она вооружена! Осторожней!

Ван Хьюсен остался в машине.

— Дейл, не слушайте его. Он убил Франклина Брэнда, — крикнула я.

Кенни направился к агенту:

— Она чокнулась. Она выгнала меня из собственного дома, угрожая ножом. Эта стерва — наркоманка.

Ван Хьюсен вышел из машины и поднял руку:

— Всем оставаться на своих местах.

Кенни продолжил приближаться:

— Она давно преследует меня, она и Блэкберн. Они пристали ко мне как лишай.