Высшая Справедливость - Алекс Оуэлл Страница 65

Уж она-то была больше остальных заинтересована в том, чтобы Вика — отца ее детей — оправдали. Подозревает ли миссис Дадли о закулисных играх в суде? Ведь потерпевшей стороной оказывалась теперь именно она — жена осужденного.

Брендон познакомился с Трини еще за два месяца до суда. Но это было в буквальном смысле мимолетное знакомство. Как-то вечером он позвонил Лиз — осведомиться, не нужна ли его помощь. И та сказала, что сестра должна быть у нее завтра после обеда, и неплохо, если он тоже заедет. Брендон сомневался, удастся ли ему выкроить в своем плотном графике время для визита, но вышло так, что как раз в середине дня он, располагая свободным часом, оказался недалеко от дома Лиз.

Однако Трини заскочила к сестре совсем ненадолго — Брендон даже не понял, по какому поводу. И Лиз едва успела их друг другу представить, упомянув профессию Брендона. Он получил тогда только самое общее впечатление от миссис Дадли.

Трини была очень похожа на сестру — та же видимая хрупкость и незащищенность при явной способности крепко стоять на ногах. Несмотря на внешнее сходство, Трини выглядела проворнее, энергичнее сестры, в разговоре она явно доминировала, и Лиз проигрывала на ее фоне.

Побеседовать с миссис Дадли в тот день О’Брайану так и не пришлось. Снова они повстречались только в зале суда. Лиз прийти в суд не смогла — расхворались дети. Брендон на следующий день позвонил ей, но она была очень расстроена: у Аманды зашкаливала температура. Он извинился за беспокойство, пообещав перезвонить.

Теперь Брендон набрал номер Лиз Кларк с одной целью — напроситься к ней в гости. Он хотел видеть жену Вика. Оказалось, это совсем несложно: не далее как послезавтра Трини с детьми собиралась быть у Лиз.

Брендон смог подъехать только к вечеру, уже не надеясь застать миссис Дадли. Но его опасения оказались напрасными — гости еще были в доме и уходить пока не собирались.

Трини Дадли сидела на диване посреди гостиной, закинув ногу на ногу. Одета она была строго, без изысков — в полном соответствии с постигшей ее жизненной ситуацией. Кажется, именно в этом темно-синем брючном костюме он и видел ее на суде. Трини коротко глянула в его сторону, и Брендон сразу почувствовал, что сегодня он здесь не ко двору.

О’Брайан сдержанно поклонился. Перед адвокатом стояла непростая задача — говорить с женой осужденного. Хотя подобная обязанность являлась обычной составляющей его работы и таких бесед ему приходилось вести, может быть, не одну сотню, все равно каждый раз его при этом охватывало напряженное волнение — чувство, знакомое только людям редких профессий: актерам перед выходом на сцену, хирургам перед операцией, летчикам перед взлетом. Привыкнуть к нему невозможно. На внутреннее состояние О’Брайана накладывало сейчас отпечаток еще и то, что, даже не будучи официальным участником процесса, он ощущал моральную ответственность за вынесенное судом решение.

Хозяйка дома встретила Брендона как обычно — источая потоки любезности и гостеприимства.

— Это мистер О’Брайан, — заново принялась знакомить их Лиз, — он популярный юрист, я тебе говорила.

«Популярный? — усмехнулся про себя Брендон. — Как шоумен! А, впрочем… почему бы и нет?» — Он снова поклонился миссис Дадли.

Она посмотрела на него чуть внимательнее. Почти тринадцатилетняя разница в возрасте между сестрами действительно была мало заметна, но на этот раз Трини уже не показалась ему точной копией Лиз.

— Не стоит отчаиваться — ничто еще не потеряно, — начал Брендон, обращаясь к обеим. — Теперь пойдут апелляции — впереди долгая борьба.

— Мне все равно, — опустив глаза, буркнула Трини.

— Спасибо, Брендон, — вставила Лиз, обнимая сестру за плечи. — Я знала, что вы нас поддержите.

— Я любила мужа! — вдруг выкрикнула миссис Дадли.

Брендон с удивлением посмотрел на нее:

— А теперь? Не любите?

— Он обманул меня! — сверкнув глазами, резко произнесла она. — Подло обманул! — Глаза у Трини были выразительнее и темнее, чем у ее сестры, а рот — чуть крупнее. И когда она говорила, движению губ сопутствовала мимика всего лица.

«Спросить бы ее сейчас: а сама-то она никогда не изменяла?» — подумал Брендон, пожалев, что сделать это не позволяют рамки приличия. Он решил не форсировать разговор, сел в кресло напротив и окинул взглядом гостиную.

Сегодня Лиз расставила вазы по всем углам просторной комнаты. Такое убранство соответствовало, наверное, ее понятиям о красоте и уюте в доме, либо призвано было отвлечь внимание от раскиданных где попало детских вещей, создавая видимость порядка. Обилие свежесрезанных цветов делало воздух в гостиной тяжелым и влажным, как в оранжерее, из-за чего у Брендона запершило в горле.

Дети — трое Лиз и двое Трини — сидели здесь же, в дальнем конце комнаты, так увлекшись игрой, что их, на удивление, было почти не слышно.

— Брендон, — прервала недолгое молчание Лиз, — нам так тяжело говорить об этом…

Но Трини не дав сестре окончить, перевела разговор:

— А где твоя капризуля? Что-то ее не слыхать? — и, поднявшись, чеканным шагом пересекла комнату.

Брендон взглядом проследил за ней. При хрупком сложении у миссис Дадли была тяжеловатая походка, а движения иногда резки и угловаты. Впрочем, эти мелочи не отражались на общем ее облике — незамысловатой милашки.

— Лиззи! Да она здесь спит! — крикнула Трини из другого конца гостиной, подхватывая на руки сонную племянницу. Лиз поспешила ей навстречу. — Слабенькая она у тебя — вся в папу… то есть… — Трини прикусила язык, — я хотела сказать… — не в своего папу…

— Аманда всегда так, — вдруг вспыхнула Лиз, — спит, когда ей вздумается. И потом, ты же знаешь, она недавно болела.

— Но если только подумать, — продолжала Трини, не замечая грозных взглядов сестры, — сколько ты, бедняжка, пережила, когда носила ее!

Девочка проснулась у тети на руках и привычно захныкала. Лиз забрала у Трини малышку и направилась с ней наверх, в детскую.

Она была раздосадована: вечно сестра не к месту со своим сочувствием! Уж Брендону-то меньше всех полагалось знать, на кого похожа Аманда…

Друг мужа первым пришел тогда Лиз на помощь. Если бы не Брендон, кто знает, осталась бы она жива? Он сделал все, чтобы с Лиз как можно скорее сняли подозрения, — ведь это же надо: на проклятом ножике обнаружились именно ее отпечатки! Как в дрянном детективе! Брендон не только спас Лиз — он в лепешку разбился, чтобы после случившегося на имени почившего писателя Стивена Кларка не заалело клеймо «убийца»…

И как это у Трини недостает ума, чтобы понять: нельзя постоянно напоминать людям об их несчастьях! Лиз, слава богу, давно позабыла тот жуткий день — память спасительно вычеркнула самое страшное. Неизгладимым оставался лишь вкус последнего поцелуя в холодные, затверделые губы…

Ну вот, опять: стоило Лиз вспомнить о Стивене — глаза тут же начали наполняться слезами…