Раскаты грома - Уилбур Смит Страница 62

– Завтрак готов, нкози.

Майкл Кортни оторвался от книги и посмотрел на слугу.

– Спасибо, Джозеф. Сейчас приду. Два часа ежедневных утренних занятий проходят так быстро! Он посмотрел на часы на полке над кроватью – уже половина седьмого – и быстро встал.

Причесываясь, он смотрел на свое отражение в зеркале. Его мысли занимали сегодняшние дела. Предстояла большая работа.

Отражение смотрело на него серьезными серыми глазами с лица, строгие черты которого портил большой нос Кортни. Волосы у Майкла черные и пружинят под щеткой.

Положив щетку, Майкл снова раскрыл книгу, чтобы перечитать один абзац. Внимательно прочел его и вышел в коридор.

Энн и Гаррик Кортни сидели на противоположных концах длинного обеденного стола Тёнис-крааля и выжидательно смотрели на него.

– Доброе утро, мама.

Она подставила лицо под поцелуй.

– Доброе утро, папа.

– Здравствуй, мой мальчик.

Гарри был в мундире со всеми знаками различия, нашивками и украшениями, и Майкл почувствовал знакомое раздражение.

Что за бахвальство! Вдобавок напоминание, что Майклу уже девятнадцать, идет война, а он отсиживается на ферме.

– Поедешь сегодня в город, папа?

– Нет, буду работать над воспоминаниями.

– О!

Майкл бегло взглянул на мундир. Отец слегка покраснел и занялся едой.

– Как твои занятия, дорогой? – нарушила молчание Энн.

– Хорошо, спасибо, мама.

– Я уверена, что с последним экзаменом у тебя будет так же мало трудностей, как со всеми остальными.

Энн собственнически улыбнулась и протянула руку. Майкл быстро убрал свою и положил вилку.

– Мама, я хочу поговорить с тобой о поступлении в армию.

Улыбка Энн застыла. В конце стола Гарри выпрямился в кресле.

– Нет! – рявкнул он с необычной яростью. – Мы уже говорили об этом. Ты еще маленький и будешь делать то, что тебе говорят.

– Война почти окончена, дорогой. Подумай об отце и обо мне.

Опять начинается. Еще один долгий льстивый умоляющий спор... Это до того раздосадовало Майкла, что он вскочил и вышел из комнаты. Во дворе ждала оседланная лошадь. Он вскочил на нее, повернул к воротам и перемахнул через них, распугав кур. И в ярости галопом поскакал к главному чану.

Родители в столовой слушали топот копыт, пока он не стих в отдалении. Гарри встал.

– Ты куда? – выпалила Энн.

– В кабинет.

– К бутылке бренди в кабинет, – презрительно поправила жена.

– Не нужно, Энн.

– «Не нужно, Энн», – передразнила она. – «Пожалуйста, не нужно, Энн». А больше тебе нечего сказать?

Ее голос утратил мягкость, которую она так старательно культивировала. Теперь в нем звучала горечь, накопленная за двадцать лет.

– Пожалуйста, Энн. Я не дам ему уехать. Обещаю.

– Ты? Не дашь? – Она рассмеялась. – Как ты его остановишь? Позвенишь медалями? Как ты остановишь его, если за всю жизнь не сделал ничего полезного?

Она снова визгливо засмеялась.

– Почему бы тебе не показать ему твою деревянную ногу и не сказать: «Пожалуйста, не оставляй своего бедного папочку-калеку»?

Гарри распрямился. Лицо его побледнело.

– Он меня послушается. Он мой сын.

– Твой сын!

– Энн, пожалуйста.

– Твой сын. Вот это да! Он не твой сын. Он сын Шона.

– Энн.

Он пытался остановить ее.

– Откуда у тебя может быть сын?

Этого он не вынес и пошел к двери, но голос жены преследовал его, язвя в два самых больных места: искалеченность и импотенцию.

Он добрался до кабинета, захлопнул дверь и закрыл ее на ключ.

Быстро прошел к массивному шкафу за письменным столом.

Налил полстакана и залпом осушил. Потом опустился в кресло, закрыл глаза и потянулся за стоящей за ним бутылкой. Снова осторожно налил и закрыл бутылку пробкой. Эту порцию он пил неторопливо, растянув не меньше чем на час. Он научился продлевать и поддерживать теплое сияние.

Он расстегнул и снял китель, встал, повесил его на спинку стула, снова сел, отхлебнул из стакана, придвинул поближе стопку исписанных листков и на верхнем прочел:

«Коленсо. Отчет о Натальской кампании генерала Буллера. Полковник Кортни, кавалер Креста Виктории и ордена „За выдающиеся заслуги“.

Гарри отложил первую страницу и взялся за следующие. Прочитав это много раз, он и сам уверовал в то, что это правда. Хорошо написано. Он знает, что хорошо. Знают и в издательстве Уильяма Хайнеманна в Лондоне, куда он отправил черновик первых двух глав. Там хотят как можно быстрее напечатать всю книгу.

Все утро он проработал, не торопясь и чувствуя себя счастливым. В полдень старый Джозеф принес ему в кабинет еду. Холодные цыплята и салат на фарфоре, бутылка белого капского вина в белоснежной салфетке. За едой он продолжал трудиться.

Вечером, переработав последний абзац последней страницы, он отложил перо и улыбнулся.

– А теперь пойду взгляну на моего красавца, – сказал он вслух и надел китель.

Ферма Тёнис-крааля стоит на возвышении у самого подножия откоса – большой дом с выбеленными стенами и голландской крышей. Перед ним засеянные травой террасы чередуются с клумбами азалий и синих рододендронов; с одной стороны загоны для лошадей: два больших загона – один для чистокровных кобыл, другой для годовалых жеребят. Здесь Гарри остановился у ограды и посмотрел, как жеребята тычутся в вымя матерей.

Хромая, он двинулся вдоль забора к небольшой выгородке, обнесенной девятифутовой изгородью, завешанной брезентом на столбах. Там содержали его скакового жеребца.

Цыган ждал его, кивая головой, похожей на змеиную, грива сверкала золотом в лучах заходящего солнца; он прядал ушами и нетерпеливо приплясывал.