Окольцованные злом - Феликс Разумовский Страница 6

В глубине офиса, за пыльными коробками, оказалась еще одна дверь, и, миновав вслед за провожатыми небольшой грязный предбанник, Башуров очутился в спортзале, занимавшем почти весь первый этаж.

В левом его углу находился ринг, на котором двое бритых ребятишек не слишком умело изображали что-то отдаленно напоминающее фул-контакт; каратэ, рядом на матах какой-то недоумок в камуфляже делал вид, что «качает маятник», а справа, возле стенки для метания, двое начинающих безуспешно пытались всадить нож в катавшийся по полу деревянный шар. В целом зрелище было убогое.

— Залезай, борзый. — Лысый махнул рукой горе-каратэкам, чтобы убирались, и приглашающе приподнял канат. — Не стесняйся, покажи себя.

О каких-то там правилах он даже не заикнулся, — похоже, действовал старинный принцип: входит кто хочет, выходит кто может.

Следом за Виктором в ринг залез амбалистый Трактор, и, отметив про себя, что сделано это было привычно и с легкостью, капитан мысленно вступил в «круг внимания» — полностью сосредоточился на своем противнике. Тот был крепким, с длинными руками, килограммов на пятнадцать тяжелее, однако, как все ортодоксальные боксеры, представлял реальную опасность только на средней дистанции и вдобавок сразу же «отдал переднюю ногу».

Ярость, копившаяся в душе Башурова уже давно, наконец-то нашла свой выход. Стремительно сделав финт левой, он резко перенес центр тяжести вперед и, звонко крикнув: «Тя-я-я!», впечатал сверху вниз подъем стопы в бедро противника, ближе к колену, туда, где расположен нервный узел.

После такого удара человек обычно не то что ходить, стоять не может, и потерявшийся от сильной боли Трактор тут же пропустил существенный пинок в пах носком армейского ботинка. Схватившись за гениталии, он осел, начал сгибаться пополам, и, вложившись, Башуров добил его сильным апперкотом в челюсть.

Удар был страшен. Не издав ни звука, Трактор рухнул лицом вниз, превратившись в гору мяса, из разбитого рта шла кровь.

Бой был молниеносным, не более пяти секунд, — единое неразрывное движение. Именно столько времени полагается тратить хорошему бойцу-рукопашнику на одного противника. В зале повисла тишина.

— Н-да, — лысый, прищурившись, посмотрел на Башурова с удивлением, будто увидел впервые, — обломал ты корешку моему рога. По понятиям тебя поиметь бы за это надо.

— А ты попробуй. — Виктор, нехорошо улыбнувшись, пробуравил своими прожекторами зрачки собеседника, и тот внезапно ощерился:

— Ладно, борзый, не бери в голову, все по железке. Рябой, Трактор на тебе, озадачься, — кинул он в глубину зала и поманил Башурова за собой: — Пошли, борзый, разговор к тебе есть.

Вдвоем они вышли на улицу, обогнули увитую диким виноградом стену здания и оказались на парковочной площадке.

— Садись. — Лысый достал брелок сигнализации от темно-зеленого пятисотого «мерса», запустил двигатель. — Ты чем теперь думаешь по жизни заниматься, в народное хозяйство куда ломанешься?

Не знаю. — Ощущая разгоряченным лицом льющуюся из кондиционера прохладу, Башуров бесцельно смотрел, как поплыли за тонированными стеклами пыльные улицы, полные спешащих по своим делам людей. Он впервые осознал, что, кроме как убивать и калечить, ничего не умеет.

Скоро «мерседес» остановился возле довольно приличной забегаловки. «Молодежное кафе «Эдельвейс»», — успел прочитать Башуров. Едва они появились в зале, большинство посетителей словно по команде оторвали свои зады от стульев — засвидетельствовали почтение, а подскочивший с быстротой молнии мэтр низко склонил украшенную пробором голову:

— Добрый день, Николай Степанович. Будете обедать?

Подумать только, у лысого и отчество имелось!

— Да, на двоих, в «заповедник». — Он слегка подтолкнул Виктора вперед, и, воспользовавшись служебным входом, они очутились в небольшой тенистой беседке, со всех сторон укрытой от любопытных глаз густыми зарослями винограда.

Не прошло и минуты, как два халдея в бабочках принялись накрывать на стол: скатерть белая, икра черная, винище красное. К стыду своему, Башуров ощутил, что рот его наполняется голодной слюной, — он уже забыл, когда последний раз нормально обедал.

— Жарко что-то, есть не хочется. — Он заставил себя не смотреть на окрошку с осетриной и, лениво пригубив запотевший бокал с хванчкарой, выжидательно глянул на лысого — мол, о чем разговор-то, Николай Степанович?

— У тебя оправилы в порядке? — Тот смачно жевал сочную свиную бастурму, густо намазывая каждый кусок горчицей. Заметив недоумение в глазах собеседника, пояснил: — Ну, бирка, Документ какой имеется?

Башуров молча достал из внутреннего кармана бумажонку, из которой явствовало, что прослужил он в Советской Армии столько-то лет, месяцев, а также дней, и лысый, внимательно прочитав, с хрустом разжевал зубчик маринованного чеснока:

— Это мы еще, Виктор Павлович, прокоцаем, какой ты жулан. Шмаляешь так же, как махаешься?

Виктор кивнул, говорить ему было трудно, мешала вязкая, тягучая слюна.

— Завтра приходи поутряне, дело есть. — Лысый впился немигающим взглядом Башурову в переносицу и медленно выложил на скатерть запечатанную пачку червонцев. — Вот тебе «воздуха», сходи пожри в тошниловке какой-нибудь, раз тебе со мной хавать западло.

В его пустых белесых глазах светилась ненависть.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Год 1999-й. Лето

Убивают людей по-всякому. Можно, к примеру, в переполненном вагоне метро сунуть клиенту в сердце заточенный надфиль и, обломав хрупкую сталь движением руки, вместе со всеми склониться над упавшим: надо же, человеку плохо стало!

Или дождаться в парадной и тупо завалить парой выстрелов из ствола с глушаком, главное — не забыть о контрольной пуле в лоб и аккуратно подобрать отстрелянные гильзы, если, конечно, они маркированные.

Убрать сидящего в автомобиле тоже не представляет особой проблемы. Достаточно закинуть в бензобак завязанный узлом презерватив, наполненный составом на основе марганцовки, или подвесить под водительским сиденьем гранату Ф-1, а сквозь ее кольцо продеть веревку, привязанную к кардану, — машинка тронется, чека предохранительная выскочит, и ажур.

Есть еще избитый вариант с радиоминой, знай нажимай на кнопочки! Это все, конечно, дедовские способы, можно придумать и поинтересней. Иногда приходится инсценировать самоубийство: устроить, скажем, бытовое поражение электротоком с летальным исходом, вколоть смертельную дозу хлористого кальция или, сделав спиртовую клизму, угробить жертву в аварии. Полет фантазии границ не знает.

А вот как быть, если объект не пользуется общественным транспортом, а ездит на шестисотом «мерседесе» в сопровождении трех телохранителей и живет не в хрущобе, а в двухэтажном особняке за трехметровым каменным забором?

«Никуда ты, голуба, не денешься». Башуров опустил сорокакратный цейсовский бинокль и принялся массировать уставшие от напряжения глаза. Пошли уже четвертые сутки, как он плотно занимался теледеятелем, сразу почему-то получившим погоняло Зяма, и теперь знал наверняка, что дело будет непростым. Даже для него — ликвидатора экстра-класса милостью божьей, если можно так выразиться, хотя, конечно, и он не без изъяна.