Ребро беса - Валерий Пушной Страница 54

Главный врач отделения посмотрел на своих подчиненных, сгрудившихся рядом:

— Все закончилось, — сказал им. — По местам. Больных направьте в палаты.

И сам шагнул в кабинет. Врачи двинулись по коридору выполнять его распоряжение.

Горбоносый оторвался от стены и, когда рука одного из охранников подтолкнула его в плечо, зло предупредил:

— Не в свое корыто мордами сунулись, лопушки!

Большеголовый бесцеремонно ткнул его в спину, так что горбоносый почувствовал боль в позвоночнике от железного кулака:

— Топай, пока я добрый! И губы подлечи, а то распухли они что-то у тебя.

— Ты мне заплатишь еще за это! — тихо пообещал горбоносый и низко опустил голову.

Когда подельники, мрачные и побитые, не глядя друг на друга, вышли из больницы, горбоносый достал из кармана телефон, произнес в него глухим голосом:

— Нас выставили оттуда.

Кровельщика такое известие привело в состояние гнева. Он взорвался. Горбоносый услыхал из телефона такие слова, от каких вся его фигура изогнулась спиралью, а лицо стало серым и безжизненным. Подельники смотрели на него испуганно и тоже серели лицами. По окончании разговора горбоносый долго держал возле уха умолкнувший телефон, не решаясь шевельнуться.

— Он сейчас приедет сам, — выдавил наконец и сунул телефон в карман. — Велел ждать.

И тут обратил внимание, что прохожие смотрят на них удивленно, обходят стороной: их побитые окровавленные лица, одежда торчком отпугивали всех.

— В машине вода есть? — спросил.

— Была, — буркнули в ответ.

Возле машины умылись водой из бутылок. Привели в порядок одежду: отряхнулись, застегнули на все пуговицы рубахи и заправили в джинсы. Ждали Кровельщика недолго. Знакомая машина тормознула неподалеку от них.

Леонтий, в черном костюме, красной рубахе без галстука, вышел из авто, остановил на подручных смурый взгляд. Расспрашивать не стал. Еще полчаса назад он хотел возвратить их в больницу, чтобы восстановить свой статус-кво, но, увидав побитые лица, отказался от этих намерений. Тяжелый взгляд был хмур.

— Убирайтесь!

И один большими шагами двинулся к дверям больницы.

Подручные пугливо проводили его глазами и, когда он скрылся за дверью, прыгнули в машину, рванув ее с места.

Леонтий поднялся на этаж. Шел к палате уверенно и решительно. Но у двери его застопорили охранники:

— Что вам здесь нужно?

Кровельщика этот вопрос мгновенно привел в раздражение. Он сделал вид, что не понимает, кто они такие. Свел брови и потребовал:

— С дороги!

— Вы к кому? — большеголовый упер ему в грудь руку, преграждая путь.

Леонтий посмотрел на эту руку, потом в глаза большеголовому — и заметил, как двое других цепко отслеживали каждое его движение. На лицах охранников тоже красовались следы недавней схватки. Расширил ноздри и ответил, не скрывая своего недовольства:

— К сестре.

Большеголовый постучал в дверь палаты, приоткрыл, спросил в щелку:

— К кому должен прийти брат, посмотрите!

— Это ко мне, пропустите! — отозвалась Тамара через некоторое время, увидав в приоткрытую дверь Сынянова.

Однако большеголовый резко перед самым носом у Кровельщика захлопнул дверь. Леонтий не пошевелился, но лицо его стало каменным, взгляд потяжелел так, что его не всякий смог бы выдержать.

— В чем дело? — ледяным тоном спросил.

Большеголовый выдерживал его взгляд и, не двинувшись с места, категорично ответил:

— Запрещено.

— Кому? Мне? — Возмущенно налился кровью и позвал: — Тамара, выгляни на минуту!

Прошло несколько минут ожидания. Леонтий набычился и недобро безмолвствовал. Охранники тоже помалкивали. Наконец Тамара открыла дверь, и Кровельщик зло спросил:

— Что это за псы? Ты их наняла? Почему они не пускают меня?

Она, поправляя под косынкой волосы, вопросительно повела глазами по охранникам и тихо выдохнула:

— Ну почему, ребята? Это же мой брат. Его можно пустить.

— Что значит можно? — возмутился Леонтий.

— Им Глеб распорядился никого не пускать, — пояснила Тамара.

— А кто он такой, этот Глеб? Я твой брат или Корозов твой брат? Какого черта он тут командует? — взорвался Кровельщик.

— Ну конечно ты, Сережа, — поспешно ответила Тамара и виновато улыбнулась, показав красивые зубы.

— И как твой брат я найму сюда свою охрану! Я не доверяю этим соплякам! — Кровельщик глянул на охранников. — Моя охрана будет надежней!

— Твои охранники уже были здесь, Сережа, но их, кажется, побили. — Тамара смущенно покраснела.

Леонтий сделал вид, что ничего не знал об этом, он как бы даже удивился, что его люди уже побывали здесь, но еще больше удивился тому, что его людей побили. Насмешливо посмотрел на охранников Исая и, преодолевая собственную ярость, как бы недоверчиво улыбнулся, спрашивая:

— Моих охранников? Вот эти? Не знаю, кого они побили, но только не мою охрану. Кого же вы побили?

Ему никто не ответил. Большеголовый вежливо, но настойчиво за ручку потянул на себя дверь, оставляя Тамару внутри палаты и говоря извиняющимся тоном:

— Простите, этому человеку к вам нельзя. Вы бы легли лучше.

Плотно прикрыл дверь и напомнил Кровельщику:

— Запрещено. Спросите разрешения у Глеба Корозова.

Спрашивать разрешения у Корозова Кровельщик не собирался. Не собирался влезать в открытый конфликт с Глебом. Это могло сильно навредить ему. Особенно после скорого уничтожения Корозова. Менты тут же, пронюхав о конфликте, выйдут на него. Нет, никакого конфликта. Осторожность и еще раз осторожность.

Кровельщик был уверен, что так либо иначе вскоре накинет петлю на шею Глеба. Это неминуемо. Сегодня Корозов перешел не просто рамки приличия, но даже рамки дозволенного. Заставил отступить от двери в палату Тамары ее «брата». Это уже не какие-то перегибы Глеба, здесь надо копать глубже, а глубже — это могло означать только одно: он, которого они все знали под именем Сынянова, находился под подозрением. Иначе поведение Корозова никак не объяснить. Ведь тот просто унизил, опустил мордой в парашу! Такого унижения Леонтий прощать не умел. Никому. За подобное расплачивались жизнью. Таковы понятия. Жестоки, но справедливы. Теперь стало понятно, что он должен успеть упредить удар, откуда бы тот ни последовал. Презрительно усмехнулся, глядя на большеголового и как бы соглашаясь с ним, произнес:

— Ну что ж, Глеб так Глеб, — и пошел от двери палаты к выходу.

Большеголовый хотел пояснить вдогонку, что палата Корозова находилась дальше по коридору, но передумал и отвернулся.