Ледяное сердце - Джонатан Келлерман Страница 53

Любопытное исключение составляла одна.

Май, совпавший с периодом пребывания Драммонда на старшем курсе. Статья, подписанная Правдивым Писарем. Ретроспективный взгляд на карьеру Беби — Боя Ли.

В этой статье, более длинной и запальчивой, Беби-Бой характеризовался как «безусловный символ, слоноподобные плечи которого могут просесть, как у Атласа, под тяжестью королевской мантии Роберта Джонсона, Блинда-Лемона Джексона, всего пантеона хрипящей до боли в горле чикагской тройки, но чья душа остается цельной и неподкупной. Беби-Бой вполне заслуживает тяжести и боли, всегда сопутствующих подлинному всесокрушающему таланту. Он артист с гипертрофированной эмоциональной цельностью и психопатологией, благодаря чему когда-нибудь обретет незыблемое поклонение публики».

Эссе завершалось цитатой из душещипательной песенки «Ледяное сердце» и выводом о том, что «для исполнителя блюзов душа мира навсегда останется ледяной, неприветливой и предательской. Нигде афоризм „Ничто не дается даром“ не применим более полно, чем в полутемном царстве прокуренных баров с их распущенными женщинами и трагическими концами, ибо это царство породило и порождает с незапамятных времен гениев, цинготных воришек и беспробудных пьяниц. Возможно, Беби-Бой Ли никогда не узнает счастья, но его музыка, чувственная, полная жизни и решительно некоммерческая, будет согревать сердца многих людей».

Год спустя Ли опроверг этот тезис тем, что записал судорожного монстра поп-музыки, ставшего хитом.

Познавательный диссонанс, но на первый взгляд не слишком серьезный мотив для убийства.

Драммонда следовало изучить поглубже.

Кафедра общественной информации колледжа «Чартер» размещалась во «Фрэмптон-Холл», величественном, украшенном дорическими колоннами здании, находившемся в пяти минутах ходьбы от библиотеки. Внутри — старые обветшалые стены под красное дерево, куполообразный потолок и полы из коры пробкового дерева, приглушавшие шаги. В этом же здании размещались кафедры английского языка, истории, гуманитарного права и романских языков. «Общественная информация» находилась на третьем этаже.

В телефонном справочнике значились три представителя кафедры: профессор Э.Г. Мартин, заведующий; профессор С. Санторини; профессор А. Гордон Шулль.

Начну с первого по списку.

Перед угловым кабинетом заведующего Мартина располагалась пустая приемная. Дверь, ведущая во внутреннее помещение, была приоткрыта, и в приемной слышалось пощелкивание клавиатуры — такое же, как в библиотеке. Стены приемной украшали ярко-коричневые фотографии колледжа «Чартер» первых лет его существования. Большие мрачные здания, возвышающиеся над молодыми деревцами, мужчины с целлулоидными воротничками, женщины в платьях с высоким воротом и решительным взглядом людей, посланных сюда небом. Поверх ближайшего ряда фотографий было написано полное имя заведующего: Элизабет-Гала Мартин, доктор философии.

Я приблизился к внутреннему офису.

— Профессор Мартин?

Фраза прозвучала подобно щелканью клавиш.

— Да?

Я представился, упомянул об ученом звании, полученном в городском медицинском институте, и приоткрыл дверь на несколько дюймов.

Профессорская.

Из-за стола вышла иссиня-черная негритянка в темно-желтом платье до щиколоток и в тон ему туфлях-лодочках. Ей было около сорока; полная, хорошенькая, озадаченная. Глаза внимательно рассматривали меня поверх узких очков в золотой оправе.

— Профессор педиатрии? — Контральто прозвучало очень четко. — Не помню, чтобы мы договаривались о встрече.

— Мы не договаривались, — ответил я и показал ей удостоверение консультанта Управления полиции Лос-Анджелеса.

Она подошла поближе, прочитала надпись и нахмурилась:

— Полиция? Что все это значит?

— Ничего страшного, но не будете ли вы настолько любезны, чтобы уделить мне пару минут?

Она отступила и еще раз смерила меня взглядом.

— Это, мягко говоря, не совсем обычно.

— Прошу прощения. Я проводил исследование в вашей библиотеке и обнаружил одно место, где упоминается ваше имя. Но если вы предпочитаете назначить мне встречу заранее…

— В каком контексте упоминается мое имя?

— Кафедра общественной информации. Я занимаюсь одним из ваших учеников. Кевином Драммондом.

— Вы занимаетесь им, то есть им занимается полиция? — Да.

— В чем конкретно подозревают мистера Драммонда? — Вы знаете его?

— Я знаю имя. Наша кафедра немногочисленна. Так что все-таки натворил мистер Драммонд?

— Может быть, ничего, а может быть, совершил убийство.

Элизабет Г. Мартин сняла очки. Из коридора доносились глухие удары: стучали ботинки по пробке. Юношеские голоса то усиливались, то становились тише.

— Давайте уйдем отсюда, — предложила она.

Пол в ее кабинете покрывал персидский ковер, а вдоль стен выстроились стеллажи. Во всем чувствовался строго соблюдаемый порядок. Окна выходили на роскошные лужайки. Между стеллажами висели калифорнийские пейзажи, выполненные в импрессионистской манере. Позади резного, слегка приподнятого стола Элизабет Мартин красовались диплом университета Беркли о присвоении ей ученой степени доктора философии и прочие свидетельства о наградах, полученных в течение десяти лет. На столе стояли небольшой портативный компьютер и набор изящных стеклянных канцелярских принадлежностей. В камине зеленого мрамора лежали остывшие обуглившиеся дрова.

Мартин села и жестом указала мне на стул.

— Что же все-таки происходит?

Я проявил откровенность, возможную в данной ситуации.

— Все это хорошо, профессор Делавэр, но возникает проблема с применением Первой поправки, не говоря об академических свободах и элементарной этике. Полагаю, вы не надеетесь, что мы откроем вам все наши архивы, желая упростить ваше расследование?

— Меня интересует не конфиденциальная информация о Кевине Драммонде, а лишь то, что связано с расследованием в рамках уголовного дела, в частности, вопросы, относящиеся к дисциплине. — Элизабет Мартин держалась бесстрастно. — Речь идет о нескольких убийствах, — добавил я. — Если выяснится, что Драммонд совершил уголовное преступление, эта информация станет достоянием общественности. Если с ним возникали проблемы подобного рода здесь, а «Чартер» скрыл это, то объектом расследования станет и сам колледж.

— Это угроза?

— Нет, просто я объясняю, как может обернуться дело.

— Консультант полиции… эта ваша деятельность не идет вразрез с мнением вашего научного департамента? Вы полностью информируете его?

— Это угроза? — улыбнулся я.

Мартин потерла руки. На каминной полке в серебряной рамке стояла фотография, запечатлевшая ее в красной мантии рядом с седым мужчиной в смокинге. Он был старше Мартин лет на десять. На другой фотографии она была в партикулярном платье рядом с тем же мужчиной. Их сняли на фоне зданий, крытых черепицей. Еще одна фотография: часть зеленовато-голубого канала. Изогнутый нос гондолы. Венеция.