Сошедший с рельсов - Джеймс Сигел Страница 48
Сошедший с рельсов - Джеймс Сигел читать онлайн бесплатно
Дочурка! На твой день рождения
Хочу я тебе сказать:
Люблю я тебя так сильно,
Что никак не могу описать.
И хоть я теперь далеко,
Ты знай: из любой дали
Летит к тебе сердце папули
На крыльях вечной любви.
Я подумал: Анну непременно стошнит от этих виршей. Придется сочинить что-нибудь самому, если уж захотелось произвести на дочь впечатление тонкого и умного человека. Выбор пустых открыток был невелик. На обложке черно-белая фотография, или заснеженная равнина в штате Мэн, или уединенная горная река. Считалось, что глупые стихи – для народа, а их отсутствие – для одухотворенных людей. Я никак не мог решить, одухотворен я в настоящее время или нет.
За стендами с открытками стояли другие – с более изысканными подарками. Керамические сердца с надписью «Лучшей на свете мамочке». Мяч для гольфа со словами «Потрясающему отцу». Искусственные цветы. Колокольчик с призывом «Сделай динь-динь». И рамки для фотографий.
Я заметил ее не сразу.
Рылся там и сям, рассматривал керамику и дешевую пластмассу, трогал мяч для гольфа, звонил в колокольчик. И уже повернулся к стенду с поздравительными открытками, намереваясь принять окончательное решение, как вдруг произошло то, что я назвал бы эффектом бокового зрения. Хотя это не совсем точно. Я разглядел ее не уголком глаза. А просто увидел и вспомнил.
Колокольчик. Идиотский мяч для гольфа. Керамические сердца. Где же она мелькнула? Вон там.
Во второй рамке.
И в третьей.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – Голос донесся, словно издалека.
Фотографии в рамках.
Чтобы покупатели поняли, как красиво будут смотреться снимки их близких в предлагаемом обрамлении. Ты с женой во время свадьбы на Нантакете [43]. Двойняшки Гензель и Гретель [44]в тот давнишний Хэллоуин. Милая мордочка Керри-щенка. Люди, как правило, лишены воображения. Им нужны образцы для подражания: «Представьте, как чудненько будут выглядеть эти рамочки на вашей каминной полке».
– Сэр, могу я вам чем-нибудь помочь? – Голос звучал настойчивее, но словно через стену.
В рамках за стеклом находился один и тот же снимок. Маленькая девочка сидела на качелях где-то за городом. Белокурые волосы разлетелись в стороны. Веснушчатое лицо, круглые коленки, очаровательная улыбка. Образ беззаботного детства. Визажисты, парикмахеры, костюмеры, которые его создавали, остались за кадром.
– Сэр, вам плохо?
Я уже видел эту фотографию.
«Я показал вам свою. Теперь ваша очередь».
Очаровательная Лусинда рассмеялась и достала из кожаной сумки снимок.
Маленькая девочка на качелях где-то за городом.
Только это была не ее дочь. Чужая.
– Сэр, что-нибудь случилось? – поинтересовался продавец.
Надо ответить. «На меня снизошла великая благодать» – вот что я ему скажу.
Я был слеп, а теперь прозрел.
Анна пригласила на день рождения всего одну подругу, видимо, единственную. И я не мог отделаться от ощущения, что мы не на празднике, а на поминках.
И я вспоминал. Интерн в приемном покое больницы спросил меня о зрении Анны. Ему бы спросить о моем: «Как у вас с глазами, мистер?» И я бы ему ответил: «Плохо, доктор, я слеп».
Я попал в крушение. Слышал вопли раздавленных и умирающих. И все это время поездом управляли Лусинда и он. Теперь я отлично все понял.
Как они это устроили?
Ложь. Фарс. Подстава. Я пытался определить то, что мой житейский опыт явно не включал. А Анна в это время терпеливо ждала, когда мы кончим петь: «С днем рождения!»
Обман. Надувательство. Дочь распечатывала подарки и читала поздравительные открытки. Я ей написал: «Хорошо бы тебе всегда было тринадцать».
Откровенный грабеж. Она поблагодарила всех за подарки, а меня даже обняла.
Я вспомнил человека, которого видел с Лусиндой.
Он ей не брат, не сосед и не любимый дядюшка.
Он – следующий.
Мы с Дианой умудрились соблюсти приличие: улыбались и хлопали в ладоши, когда Анна задувала свечи.
Потом дочь с подругой отправились в кино. И воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь мерным плеском из водопроводного крана и неприятным звоном стаканов и тарелок, устанавливаемых в посудомоечную машину. И еще – ужасными криками в моих ушах.
– Ну вот, – начал я в отчаянной надежде направить мысли в другую – любую – сторону и одновременно нарушить молчание, – она стала на год старше.
– Да, – без всякого энтузиазма отозвалась Диана. Поставила последнюю тарелку в посудомоечную машину и села к столу. И впервые за бог знает сколько времени обратилась ко мне по-человечески: – Как ты живешь, Чарлз?
– Хорошо… отлично…
«Ложь», – подумал я.
– Правда?
– Конечно. Со мной все в порядке, Диана. А ты?
– Я вспоминаю.
– О чем?
– Как ты однажды о нас сказал. О том, что значит быть родителями. Помнишь?
– Что я сказал?
– Ты сказал, – она закрыла глаза и словно прочитала в памяти, – «Это все равно, что положить деньги в банк».
– В банк?..
– Анне было три или четыре годика, около этого, и ты куда-то ее повел, вроде бы в зоопарк. Вы ушли вдвоем, потому что я тогда болела. Да и ты чувствовал себя неважно – мне кажется, от тебя-то я и подхватила заразу. Тебе хотелось остаться дома, полежать на диване, посмотреть футбол. Но Анна на тебя насела, и ты сдался.
Я начал смутно припоминать. Давнишнее воскресенье в зоопарке Бронкса. Мы с Анной кормим слонов.
– Да, было такое.
– Когда вы вернулись, я тебя поблагодарила. Понимала, что тебе совсем не до прогулок, но ты пошел. Ради Анны. Не бог весть какой подвиг, и все-таки. Мне было очень приятно, что ты его совершил.
Диана смотрела прямо на меня – в лицо, – словно искала что-то потерянное. И мне захотелось ей сказать: «Я здесь. Я никуда не делся».
– А ты мне ответил: «Каждый день с Анной, каждый миг – это своеобразный вклад. Если достаточно вложить и не растратить, то, повзрослев, она станет богатой. Воспоминаниями». Тогда я решила, что это глупо. И очень здорово. Ей скоро потребуется диализ.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments