Прямая и явная угроза - Том Клэнси Страница 46

Просто удивительно, как гладко все прошло, подумал Чавез. В конце концов, все они были сержантами, но тот, кто занимался организацией этого дела, был, несомненно, знающим и умным человеком, потому что все обошлось без слепых поисков, кому какие обязанности поручить. В их отделении были сержант, что помогал капитану Рамиресу в оперативном планировании, санитар, превосходно подготовленный в подразделении сил спецназа, уже прошедший курс владения оружием. Джулио Вега и Хуан Пискадор были раньше пулемётчиками, и сейчас им передали лёгкие бельгийские пулемёты. То же относилось и к радисту. Каждый член группы сразу вписался в отделение, занял отведённое ему место. Все прошли достаточную подготовку и потому с уважением относились к опыту и навыкам другого, а дальнейшая подготовка, при которой каждый овладевал дополнительными навыками, чтобы в случае необходимости заменить товарища, ещё больше заставила их уважать друг друга. Напряжённый режим подготовки усилил чувство гордости, с которым они прибыли в лагерь, и спустя две недели группа действовала, как хорошо оглаженный механизм. Чавез, прошедший обучение в школе рейнджеров, занимался разведкой и шёл впереди. Его задачей было прощупать обстановку, беззвучно передвигаться с одного места на другое, наблюдать и прислушиваться, а затем докладывать капитану Рамиресу.

— О'кей, где они? — спросил капитан.

— Двести метров отсюда, за тем выступом, — прошептал в ответ Чавез. — Пятеро. Трое спят, двое охраняют. Один сидит у костра, второй ходит с автоматом.

В горах было прохладно даже летом. Где-то вдалеке койот выл на луну.

Иногда слышался шорох — это олень пробирался среди деревьев, и единственным звуком, принадлежащим человеку, был отдалённый гул реактивных самолётов. В ясной ночи видимость казалась удивительной, даже не требовались очки, повышающие остроту зрения в темноте, которые имелись у каждого. В разреженном горном воздухе звезды на небе не сверкали, а просто светились, напоминая отдалённые сияющие точки. При обычных условиях Чавез обратил бы внимание на красоту ночи, но сейчас он думал только об операции.

Рамирес и сержанты были одеты в четырехцветные маскировочные комбинезоны, сделанные в Бельгии. Их лица тоже были соответственно раскрашены косметическими палочками (разумеется, в армии их так не называли), причём настолько умело, что люди слились с тенями подобно уэллсовскому человеку-невидимке. Но самое главное — они чувствовали себя в темноте как дома. Ночь была их лучшим и самым надёжным союзником. По своей природе человек дневной охотник. Все его органы чувств, все инстинкты, а также все изобретения лучше всего работают при дневном свете.

Первобытные ритмы сковывают его по ночам, если только он не прошёл подготовки, направленной на преодоление этого. Даже американские индейцы, казалось, растворившиеся с природой, боялись ночи и почти никогда не вели по ночам боевых действий; больше того, у них не принято было охранять ночью свой лагерь, что позволило американской армии разработать свою первую действенную стратегию ночных операций. В темноте человек разжигает костры не только для того, чтобы обогреться, но и для того, чтобы увеличить поле обзора, однако тем самым уменьшает этот обзор до нескольких футов, тогда как человеческий глаз, подготовленный должным образом, способен достаточно хорошо видеть в темноте.

— Всего пять?

— Я насчитал только пять.

Рамирес кивнул и сделал знак ещё двум солдатам приблизиться к нему.

Шёпотом отдав несколько приказов, он вместе с этими двумя двинулся вправо, чтобы подняться над лагерем. Чавез вернулся вперёд. В его задачу входило снять часового и солдата, что сидя дремал у костра. Двигаться в темноте, не нарушая тишины, труднее, чем видеть. В темноте человеческий глаз легче распознает движущиеся предметы, чем стоящие на месте. Чавез осторожно переставлял ноги, чтобы что-то не хрустнуло или не выскользнуло, нарушив тишину, — не следует недооценивать возможности человеческого слуха. При дневном свете этот способ передвижения мог произвести комическое впечатление, но имел явные преимущества.

Правда, красться так довольно медленно, а Динг, как всякий молодой мужчина, не отличался терпением. Это было его слабостью, от которой он стремился избавиться. Пригнувшись, держа наготове оружие, готовый к любой неожиданности, Чавез ощущал, как обострены все его органы чувств, — словно по телу протекал электрический ток. Он медленно поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, а глаза его никогда не замирали на одном предмете — ведь стоит только остановить взгляд на чем-нибудь в темноте, как этот предмет через несколько секунд начинает исчезать, словно растворяясь во мраке.